Удивительно, что я выжила
- Автор: "Провинция. Северо-Запад"
Посвящается всем женщинам, прошедшим войну и ныне живущим...
Родилась Маша в 1927 году в деревне Печеничино Часовенского сельского совета, в большой семье, где было семеро детей, четверо - старше её, а двое - младше. Шесть сестёр и один брат. Родители - крестьяне, работали в колхозе. Жизнь семьи была не очень сытой, как сама Мария Петровна говорит, «голодно». Когда отец в 1937 году устроился работать на Лесозавод, на сплав, переехали в Устеево.
В доме жили две семьи, детей - 15 человек, но жили дружно. В школу ходили на Лесозавод, учились у Клавдии Семёновны. Как звали учительницу, Мария Петровна хорошо помнит, а вот фамилию запамятовала. Детство поколения, к которому принадлежит Мария Петровна, закончилось быстро. Когда началась война, исполнилось Маше всего 14 лет.
На Лесозаводе с самого начале войны расположился полевой подвижной госпиталь 2759. Школа, контора, клуб - всё было занято ранеными. Познакомилась с девочкой она работала в столовой госпиталя. «Лесозаводские девчонки работали в госпитале, стала и я проситься, - рассказывает Мария Петровна. - Сначала меня не брали, велели принести справку из сельсовета. Я попросила, чтобы мне прибавили лет, а то не возьмут работать. Председатель сельсовета, дядя Саша Безбородкин, написал, что я 1925 года рождения, меня и взяли. Век буду за него Бога молить». Так Маша оказалась в госпитале. Сначала работала в столовой. «Куда пошлют, там и работаю, что скажут, то и делаю», - говорит Мария Петровна. Вспоминает «девчонок», с которыми вместе трудились и с которыми всю войну прошли: Анну Демидову, Клавдию Власову, Марию Михайлову. Начальником госпиталя сначала был Михельсон, позже - Воронцов.
Позже стала санитаркой. Работа санитарки в госпитале нелёгкая: мыли, переодевали раненых, кормили их, мыли посуду, убирали в палатах, в свободное время писали письма домой от имени тяжело раненых солдат и тех, кто не мог из-за ранения писать самостоятельно. Машины письма, как правило, быстро доходили до родных, поэтому раненые чаще всего обращались к ней с просьбой написать домой письмо. Что помнится до сих пор?
Тяжело было раздевать прибывших с фронта солдат, многие имели тяжёлые ранения: то нет рук, то - ног. Умирало раненых много. Между школой, клубом и конторой находилась покойницкая, туда свозили умерших от ран солдат. Хоронили на кладбище у деревни Силовой и Лесозавода. Много их там похоронено. Не хватало перевязочного материала, санитарки стирали окровавленные бинты, сушили, потом гладили и сматывали.
Когда началась Свирско-Петрозаводская операция, госпиталь перебазировали в Лодейное Поле. Здесь его развернули в большом здании, в школе или больнице. Раненые лежали теперь в палатах.
Наше наступление проходило под ураганным огнём противника, поэтому потерь было очень много. Мария Петровна помнит до сих пор красную от крови реку Свирь. Раненых подбирали, везли и вели в госпиталь.
Госпиталь 2759, как и все полевые подвижные госпитали, следовал за наступающей армией. Советские войска наступали в направлении Тулокса - Видлицы. Теперь назывался он эвакогоспиталь и следовал до села Мегрега. Мегрега - старинное село в Олонецкой Карелии, в десяти километрах от Олонца. Село расположено на берегу живописной реки с таким же названием. Но летом 1944 года у санитарки Маши мало было возможностей любоваться красотами природы: всё изуродовала здесь война, да и работать приходилось сутками. У Мегреги попал госпиталь под сильную бомбёжку противника.
На Ладоге погрузили раненых и медперсонал на баржи и пошли по Ладожскому озеру. «Страшно было. Немцы бомбят. Баржу качает. Нас тошнит, - вспоминает Мария Петровна, - боялись утонуть». Но путь через Ладожское озеро завершился благополучно, баржи причалили к берегу, где именно, трудно сказать, запомнилось Марии Петровне, что остановились недалеко от вокзала, раненых погрузили на поезд, а сами поехали дальше.
Персонал госпиталя погрузился в вагоны, последовал за наступающей армией. Подбирали раненых, лечили, кормили, перевязывали, отправляли на Восток. Сами медленно двигались на Запад. Мосты были заминированы, ждали, когда разминируют.
Так на санитарном поезде доехали до Венгрии. Работа была одна и та же: грузить раненых в поезд, лечить, ухаживать за ними, кормить и поить, мыть посуду. Маша отличалась аккуратностью, чистоплотностью, делала всё быстро. «Была я шустрая, бедовая», - говорит о себе Мария Петровна.
О том, какие идут на фронте операции, Маша, конечно, не знала. Но фронтовой путь эвакогоспиталя 2759 свидетельствует, что шёл он за наступающими 2 и 3 Украинскими фронтами, которые участвовали в этот период в Будапештской наступательной операции (октябрь 1944-февраль 1945 года). Многие наши земляки тоже участвовали в ней и получили медали «за город Будапешт». Удар в районе Будапешта имел стратегическую цель - вывести Венгрию из войны. Враг отчаянно сопротивлялся, жертв было много, раненых - ещё больше. Помимо этого, создавались предпосылки для наступления в Австрии, по этому маршруту и пролегал путь эвакогоспиталя 2759. Лишь 13 февраля 1945 года завершилась Будапештская наступательная операция, город взяли наши войска.
Чем запомнилась ей Венгрия? Город Будапешт стоит на Дунае. У него две части: Буда и Пешт, расположенные на разных берегах реки и соединённые длинным красивым мостом. Госпиталь здесь был настоящий: палаты, кровати, на кроватях постельное бельё. Везде чистота. Через мост ходили с девчонками из госпиталя на танцы к лётчикам. Война войной, а жизнь требовала своего. В 11 часов нужно вернуться в госпиталь, не придёшь вовремя - не пустят, ночуй, где знаешь.
В апреле 1945 года их госпиталь оказался в Австрии. Здесь Маша познакомилась с семьёй: жена-украинка, муж - австриец, уже пожилые люди. Женщина старалась помочь русским раненым, нашила Маше кофточек, платьев в подарок. Муж держался с русскими сурово. Детей у них не было, жили они недалеко от госпиталя. Маша ходила в гости «к бабушке», та любила с ней поговорить. В госпиталь приходили голодные австрийские дети, просили поесть, что могли - давали. На кухне работали два паренька-немца, перебирали картошку, с ними расплачивались мелкой картошкой.
Маша и её подруги были самыми молоденькими в госпитале. Остальные: медсёстры, врачи - взрослые, как казалось тогда Маше, «пожилые» женщины. В 1945 году госпиталь расформировали, врачи и медсёстры остались в Австрии, оставляли и Машу в госпитале, но она рвалась домой, в Россию. К счастью, все три подруги не пострадали в годы войны, остались живыми и невредимыми. Ещё долго после войны общалась Мария Петровна с Клавой Власовой, кото-жила на Лесозаводе, встречаясь, вспоминали былое.
Мария Петровна жалеет, что «маленько не дошла до Германии». Много накопилось в её душе ненависти к врагам, особенно, когда вспоминала изувеченных войной русских солдат, госпиталь в Австрии, на одном из этажей которого находилось второе отделение - контуженные солдаты, которые «так и прыгали с лестниц». Только однажды за всю войну выстрелила Мария Петровна. «Выстрелила со злости в немца мёртвого, живых убивать страшно, - рассказывает она, - он сидел, привалившись к дереву, я и выстрелила, чтобы зло выместить... А может, он и живой ещё был...».
Из Австрии домой, в Пашу, ехали на поезде три месяца. Стояли на каждой станции, ждали, когда разминируют туннели. Последняя часть пути пролегала через Восточную Пруссию.
Когда вернулась домой, родители были живы, брат и сёстры тоже. Она одна из всей семьи была на фронте, брат по малолетству на фронт не попал.
Мария Петровна с гордостью показывает свои награды: знак «Фронтовик 1941-1945 г.», «Орден Отечественной войны второй степени», медаль Жукова и все юбилейные награды.
Маленькая женщина с добрым лицом и чистыми, ясными глазами заканчивает рассказ о себе такими словами:
«После войны работала в Пашской сплавной конторе. Грузили баржи топляками. Работа тяжёлая. Два раза вышла замуж. Оба неудачно. Первый сын родился в 1949 году. В 1950 году взяли меня санитаркой в Рыбежский ФАП, там и проработала 40 лет.
За многолетний труд награждена Почётной грамотой, медалью «Ветеран труда».
С 27 лет одна с двумя детьми. Старалась, работала, кормила, одевала детей. Хорошей жизни не видела. Уже нет ни одного сына. Очень жалко. Невестка осталась молодая, с ней и живу. Она мне вместо дочери. Дома всегда намыто, настирано, наглажено. Похоронила четырёх сестёр и брата.
Не дай Бог никому повидать то, что мы видели!.. Удивительно даже, что я выжила...»
Э.Е. БОЛЬШАКОВА