Приговорённые к молчанию. Окончание.
- Автор: "Провинция. Северо-Запад"
Никто не спорит, что металл молодой стране и её промышленности был очень нужен. Только две большие стройки Волховстрой и Днепрострой поглотили значительную часть звонкой колокольной бронзы, пусть даже делали из неё такие необходимые котлы для столовых... Пётр Великий в своё время тоже воспользовался церковным богатством, когда приказал поснимать колокола для переплавки в пушки. История повторяется, но повторяется она с каким-то явным перекосом.
В начале 1930-х годов контроль над процессом уничтожения колоколов был практически утрачен. Забеспокоилась даже комиссия по делам культов, которая за подписью её председателя, заместителя председателя Президиума ВЦИК П. Смидовича отправила в мае 1933 года на места циркуляр «По вопросу регулирования колокольного звона и снятия колоколов.».
В нём признавались большие ошибки, допущенные в этой области. Но речь в циркуляре, к сожалению, шла лишь об усилении контроля центральными властями над потоками колокольной бронзы, о направлении их в «нужное русло». Так и появились сводные ведомости, составление которых призвано было не остановить, а «урегулировать» снятие колоколов.
В очередном постановлении президиума Леноблисполкома появились строчки: «...колокола особого звучания оставить на месте; ...колокола весом до 16 килограмм, годные для сигнализации, оставить на месте для использования.». На момент написания этого постановления колокола на новоладожских колокольнях ещё висели. И, тем не менее, они были сброшены. Плохо висели? Или плохо звучали?
Да какая местная власть будет думать об «особом звучании», когда 40 % сумм, вырученных от реализации металла, шли в местный бюджет. Секретными инструкциями разрешалось уничтожать часть культового имущества. Оно превращалось в существенную статью доходов, что поощряло, в свою очередь, усиление атеистической политики, закрытие и снос церквей.
Россия катастрофически быстро теряла своё колокольное богатство. Особенно ощутимы были изъятия колоколов из исторических монастырей и храмов старинных городов. В течение нескольких лет плановым порядком было уничтожено почти всё, что Православная Русь трепетно отливала несколько веков.
Как это происходило в Новой Ладоге? Очевидно так же, как и по всей нашей Родине. Решения властей были неоспоримы, хотя внешняя форма «демократии» была соблюдена. Вот как в разговоре со мной об этом вспоминает очевидец событий, житель Новой Ладоги А.И. Папушин: «Колокола-то не «так» сняли: собрали людей, народ, объявление сделали - «кто за снятие колоколов, а кто против». В доме культуры решили. А
какой там дом культуры - на площадь не помещались, вся Ладога была. Все против. Никакого собрания не было. Приехали с клином и начали забирать... В Клименте - с этой стороны, а в соборе - тут прямо на дорогу брошены были. Второй-то, наверно, сто пудов, а потом маленькие, с этой стороны. Я звонил там, звонарём был. И пономарём был... После этого «собрания», хоть народу было полна площадь и все против, приехали колокола снимать. Я помню, как увозили на машине в Волхов на переплавку. Тут везде тогда сняли их: в Креницах; на Немятове хороший колокол был, приятный такой звук, помню... Там какой-то купец, говорят, вложил на серебро большие средства... Приятный такой голос.».
Вот так. Спросили ради галочки. Неужели надеялись на то, что народ поддержит намерения вандалов уничтожить память своих дедов-прадедов. Ведь это они, по копеечке, собирали средства на «голос божий», а потом жили, отмеряя вместе с ним все свои радости и горести. Город был против снятия колоколов, а в городе была власть, требующая их уничтожения, но и в её рядах было не все однозначно.
Недавно мне довелось ознакомиться с уголовным делом Константина Васильевича Лазарева, бухгалтера рыболовецкого колхоза, члена новоладожского Горсовета, арестованного в 1937 году и осуждённого на 10 лет.
В горсовете Лазарев руководил финансово-налоговой секцией. Со своей работой основной и депутатской справлялся без замечаний. И всё же в 1936 году Константин Васильевич был отведён из членов Горсовета. В ноябре этого же года на общем собрании избирательного участка № 2 новоладожского Горсовета заслушали вопрос «Разбор жалобы гр. Лазарева о неправильном отводе его из членов Горсовета».
В прениях председатель Горсовета Добряков в частности сказал: «... В момент проведения кампании за снятие колоколов Лазарев отказался от подписи за снятие колоколов. Член президиума - и отказался. Вот его лицо». Постановили: считать отвод Лазарева правильным.
В 1937 году он был арестован и осуждён на 10 лет, отбыв которые, вновь вернулся в Новую Ладогу. В деле имеются свидетельские показания против Лазарева: «В 1934 году, когда снимали колокола с новоладожских церквей, говорил: «Вот до чего большевики дотрепали Россию, что добрались до колоколов, а скоро еще до чего-либо доберутся». Там же есть справка, написанная Петром Семёновичем Добряковым, в которой Лазарев характеризуется как антисоветский элемент.
В деле есть показания Петра Семеновича Добрякова, допрошенного в феврале 1940 года: «Вопрос: Какие основания послужили указать в справке на Лазарева Константина Васильевича, что он является антисоветским элементом? Ответ: Я знал Лазарева К. В. с ноября 1934 года, как члена городского совета, к тому же лично Лазарев К. В. мне рассказал о своей бывшей торговле, при том он был религиозным человеком, что доказывал частым посещением церквей г. Н. Ладоги и тесной связью со служителями культа. Ярким выражением его антисоветского лица послужило выступление как члена горсовета на президиуме против снятия колоколов с церквей г. Новая Ладога, где Лазарев вносил предложения не проводить этого мероприятия».
Как видим из материалов дела, одним из основных обвинений, предъявляемых Лазареву, была его попытка противостоять вандальному решению советских властей уничтожить в России колокола. Таких людей, решительно заявлявших о своём противодействии, в стране было наверняка не мало, но что совершенно точно - их всех ждала участь, постигшая нашего земляка, Лазарева Константина Васильевича. В 1956 году, по личному заявлению Лазарева, дело было пересмотрено и производством прекращено. Константин Васильевич дожил до 90 лет и был похоронен у Никольского собора, чьи колокола пытался защитить.
Вернёмся в 1934 год. И опять из моей беседы с Папушиным:
- «Колокола ещё звонили. Ещё были колокола. По десять колоколов было. Один колокол я хорошо запомнил: вес - 506 пудов 38 фунтов. Красивый такой колокол-то отлит. Я звонил там, ведь звонарём был. Мне ещё, как праздник, так ещё пятерочку там дадут.
- А когда их сломали, колокола-то? (У.М.)
- Я и позабыл... В 34-м примерно... Позабыл. В 34-м. По десять колоколов было... Тот который 506 пудов-то, он не входил, там раздолблено было. Шире сделано. А потом такие леса были, только он на вход в аккурат... Камней навозили и потом его спустили, он упал, в землю ушёл и не сломался. А потом всё звонили тут... Эти работы были всё время, долго, месяц, наверно. Такие клинья были сделаны, металлические, - кувалдой разбивали его. Крепкий был. Сперва просверлят там три отверстия вручную, потом клином - кусок отвалится. А в Климентовской - там триста с чем-то пудов, не помню с чем. Тот-то помню: 506 пудов 38 фунтов. В Сясьские рядки слышно было, как звонили, звонило в Ладоге. Моя сестра-то в Сясьских жила, так, как тихая погода - так в Ладоге звонят».
Значит, исходя из рассказа Александра Ивановича, мы знаем точный вес самого большого колокола на колокольне Никольского собора. Он составлял 506 пудов 38 фунтов. Чтобы было понятнее современному читателю - это составляет 8263 килограмма. А на колокольне Климентовской церкви висел колокол с весом не менее 4890 килограмм («.триста с чем-то пудов...»).
Здесь мы сталкиваемся с некоторым противоречием. В историко-статистических сведениях вес главного колокола Никольского собора назван 428 пудов, а по воспоминаниям - 506 пудов 38 фунтов. К великому сожалению, уже не уточнить, Александр Иванович Папушин ушёл из жизни.. Но не доверять его памяти у меня нет оснований. Очевидно, этот вес был где-то прописан. Даже если предположить, что 506 - это вместе с языком, а 428 - без, то на долю языка приходится почти восемьдесят пудов - многовато для колокола такого размера. Неувязка.
Вспомним о сохранившемся на колокольне языке. Существует прямая зависимость веса языка от веса колокола. Значит, пусть и с погрешностью, но можно прикинуть какого веса был «обладатель» этого языка.
В 1912 году вышла в свет книга Николая Ивановича Оловянишникова «История колоколов и колокололитейное искусство». Книга, кроме огромного исторического материала содержит несколько таблиц. Одна из них - «Вес, диаметр, высота колоколов и вес языков к ним». Исходя из этой таблицы, весом наш колокол был от 400 до 450 пудов и диаметром 230-240 сантиметров (2.3-2.4 метра). Это вполне совпадает с данными из историко-статистических сведений: 428 пудов.
Возможно, что на колокольне Никольского собора висело два больших колокола. В пользу этого говорят выемки на стенах колокольни. Они могли быть сделаны только в случае, когда один колокол висел по центру колокольни, на креплениях которые сохранились, а второму - места не хватало. Но ведь, как вспоминал Папушин, сбрасывали один большой, а следующий по размеру был уже «наверно, сто пудов». Вопросов ещё много, и тем интереснее проводить исследование.
Помните, Александр Иванович рассказывал о том, как ломали колокола: «А потом всё звонили тут. Эти работы были все время, долго, месяц наверно...»
Это был последний звон. Звон-плач, звон-стон. Вероятно, он ещё долго стоял в ушах осиротевших горожан. А слышали ли его палачи? В средние века завоеватели снимали колокола в побеждённых городах, после чего отдавали эти города на разграбление своей армии. Город без колокола - бесправный город. А у нас сняли колокола по всей стране.
Михаил УДАЛОВ, Новоладожское родословно-краеведческое общество