Прочее

**Стоимость размещения материалов:**
№	Услуга	Цена****
1	Текст (уникальный), не менее 2000 символов	2000 рублей
2	Текст (находящийся в индексе поисковых систем) от 2000 символов	2400 рублей
3	Текст (уникальный), от 3000 символов	3000 рублей
4	Текст (находящийся в индексе поисковых систем) от 3000 символов	3500 рублей
5	Текст (уникальный), от 4000 символов	4000 рублей
6	Текст (находящийся в индексе поисковых систем) от 4000 символов	4600 рублей
7	Текст (уникальный), от 5000 символов	5000 рублей
8	Текст (находящийся в индексе поисковых систем) от 5000 символов	5700 рублей
9	Текст (уникальный), от 6000 символов	6000 рублей
10	Текст (находящийся в индексе поисковых систем) от 6000 символов	6800 рублей
11	Текст (уникальный), от 7000 символов	7000 рублей
12	Текст (находящийся в индексе поисковых систем) от 7000 символов	7900 рублей
13	Фото, изображение	200 рублей
14	Дополнительные изображения	200 руб/шт.
15	При размещении от 10 изображений	скидка 20%!
16	Индексируемая ссылка на сайт заказчика	200 рублей
17	Две индексируемых ссылки на сайт заказчика в одном материале	450 рублей
18	Три индексируемых ссылки на сайт заказчика в одном материале	700 рублей
19	Пометка «На правах рекламы» (под материалом, курсивом)	бесплатно
20	Удаление пометки «На правах рекламы»	300 рублей
21	Вставка в материал видеоролика с сервиса Ютуб, ВКонтакте	500 рублей
22	Файл для скачивания на странице материала (до 5Мб - 1 шт., хранится на нашем сервере)	500 рублей

Сясьстрой: десять шагов в будущее

18.02.2016, 14:23
Автор: Автор: А.Г. Тютенков. Оттекстовка: SyasNews

А.Г. Тютенков. Сясьстрой: десять шагов в будущее.

Сясьскому целлюлозно-бумажному комбинату исполнилось полвека: свою первую продукцию он выдал в 1928 году. Ровесник первой пятилетки, Сясьский ЦБК развивался и наращивал свои мощности вместе со всей промышленностью страны.

Для коллектива комбината десять советских пятилетних планов – это десять уверенных шагов в будущее. И каждый этот шаг множил трудовую славу предприятия. Миллионы тонн произведенной комбинатом продукции пошли на изготовление миллиардов школьных тетрадей, миллионов книг и газет. Сегодня Сясьский ЦБК помимо целлюлозы изготавливает санитарно-бытовые изделия из бумаги, картон, ванилин, кормовые дрожжи, древесный спирт, изоляционные плиты.

Первое поколение сясьских бумажников вписало в историю комбината немало ярких страниц. Послевоенный период развития предприятия – это история технического прогресса в отрасли, история борьбы трудящихся Сясьского ЦБК за претворение планов партии в жизнь.

О б щ е с т в е н н а я р е д к о л л е г и я

Н.П. Бессонов, В.И. Виноградов, Л.В. Гаврилова, Л.Н. Демченко, А.А. Кузнецов, В.И. Максимов, М.Д. Михайлов, П.В. Пашурин, П.П. Пашурина, В.Ф. Попова, В.В. Севастюк, Е.А.Сенин, В.А. Смирнов, И.Д. Сычев, Р.И. Филимонов, К.А. Хайдуков, И.В. Харитонова.

РОВЕСНИК ПЕРВОЙ ПЯТИЛЕТКИ

Каждому этапу в жизни нашей страны присущи свои специфические задачи, обусловленные временем. Незатухающим резонансом звучат они в лозунгах всех шестидесяти лет Великого Октября, всех советских пятилеток.

«Вся власть Советам!» - было начертано на знаменах творцов революции, шедших на штурм Зимнего.

«Даешь социалистическую индустриализацию!» - под таким девизом велась борьба за коренные технические и экономические преобразования государства, когда возрождались старые и создавались новые отрасли народного хозяйства – энергетика, автомобильная, авиационная, химическая промышленности, машиностроение.

«Работать лучше, повышать эффективность и качество!» - призывает сегодня партия новое поколение строителей коммунизма.

От съезда к съезду, от пятилетки к пятилетке каждый последующий лозунг Коммунистической партии и правительства развивал и конкретизировал предыдущие призывы. В них – и яркие ориентиры поступательного движения вперед, и революционная страстность борцов, и горячее желание достигнуть еще не достигнутое. И потому они не просто информируют советский народ о социальных, политических и экономических задачах того или иного периода – они становятся жизненной программой миллионов.

Это стало возможным благодаря тому, что в пятилетках рождались не только наши подвиги и замечательные дела. За шестьдесят лет Советской власти воспитан новый человек, сознательный творец настоящего и будущего. На XXV съезде КПСС отмечались главные его черты. Это человек, который сумел, завоевал свободу, отстоять ее в самых тяжких боях. Человек, который пройдя все испытания, неузнаваемо изменился сам, соединил в себе убежденность и огромную жизненную энергию, культуру, знания и умение применять их на практике. Это человек – патриот, для которого нет ничего выше, чем интересы общества и страны.

Во имя укрепления могущества Родины он совершает подвиг, растянувшийся на десятилетия: строит новые города и предприятия, пашет землю, дает сверхплановую продукцию – то есть трудится, работает, делает то, что лучше всего умеет, больше всего любит.

Досрочный пуск новых объектов и реконструкция действующих цехов, присвоение государственного Знака качества новым видам изделий товаров широкого потребления, напряженнейшее соревнования за достижение наивысших результатов, отправка потребителям сотен тонн дополнительной продукции за счет использования резервов – таков вклад сясьских бумажников, легко измеряемый и конкретными цифрами, и миллионами рублей, в национальный доход страны. Но вместе с тем коллектив получает и такую «прибыль», которая не учитывается финансистами. В соревновании формируются личности творческие, инициативные, сознающие свою роль, высокую миссию во всех государственных делах.

Их живой, активный интерес к тому, что происходит вокруг, к заботам партии наполняется политическим смыслом, в конечном итоге становится зримой материальной силой, воплощающейся в реализации комплексного плана экономического и социального развития коллектива.

Сясьский целлюлозно-бумажный комбинат рождался вместе с Днепрогэсом, Уралмашем, Магниткой и другими легендарными новостройками первых пятилеток. Государству рабочих и крестьян, объявившему войну безграмотности и вековой темноте, нужны были не только металл, электроэнергия, станки и машины. Ему была необходима бумага для книг, газет, учебников и тетрадей – могучего арсенала культурной революции.

С тех пор минули десятилетия. И за эти годы целлюлоза – продукт химического превращения древесины – по широте промышленного применения побила, пожалуй, все рекорды, опережая даже пластмассы.

Ее используют семьдесят пять отраслей народного хозяйства. Из нее изготавливают продукцию шестидесяти тысяч наименований! Из нее делают шелка и искусственные вены, бумагу и фильтры, ванилин и дрожжи, корпуса яхт и изоляционные материалы…

В последние годы были созданы, да и сейчас строятся гигантские целлюлозно-бумажные комплексы. По объему выпуска продукции они намного превосходят старые предприятия. Но нам и сегодня дороги те, первые, с которых начиналась история советских пятилеток. Тем более что ветераны отрасли по-прежнему в строю – они обновляются, реконструируются и с удвоенной, утроенной энергией выполняют поставленные перед ними задачи.

В 1970 году страна произвела свыше 5 миллионов тонн целлюлозы и 4 с лишним тонн бумаги. А к концу девятой пятилетки эти внушительные цифры увеличились соответственно на 3,3 и 1,3 миллиона тонн. Весомый вклад в эти миллионы внес и Сясьский целлюлозно-бумажный комбинат.

Коллектив комбината, претворяя в жизнь решения XXV съезда партии, постоянно наращивает мощность предприятия, осваивает выпуск новой продукции. В 1977 году, например, на комбинате введена в строй крупная картонная фабрика с картоноделательной машиной производительностью свыше 75 тысяч тонн в год. Вскоре к ней прибавится еще один подобный агрегат.

Гордость сясьских бумажников – варщик В.П. Винюков, машинисты пресспата А.С. Баричев, П.П. Пашурина, сушильница ванилина Н.И. Кудрова. Большим авторитетом пользуются в поселке кислотчик В.С. Кузьмин, отбельщица Т.А. Михайлова, машинист пресспата Т.Ф. Бабаева и многие другие, чьи имена связаны с крупнейшими трудовыми победами коллектива.

Чего же успели добиться сяськие бумажники за полвека существования комбината и какими заботами живут теперь – в десятой пятилетке? Об этом рассказывает директор комбината Клавдий Александрович Хайдуков, секретарь парткома Виктор Александрович Смирнов и председатель профкома Евгений Александрович Сенин.

К.А. Хайдуков. В пятьдесят лет человек обычно переживает пору профессиональной зрелости. Наверное, это правило не является исключением для коллектива, но только с той разницей, что его вклад в общее дело возрастает в геометрической прогрессии.

Если говорить о прошлом, от которого мы отталкиваемся в строительстве нашего будущего как от стартовой платформы, стоит вспомнить первоначальные планы: при проектировании комбината предусматривался выпуск целлюлозы в объеме 60 тысяч тонн в год. Тогда это казалось пределом: ни по уровню технической оснащенности, ни по качеству продукции, ни по мощности Сяському ЦБК не было равных.

Но за пять десятилетий, постоянно совершенствуя производство, на том же технологическом оборудовании коллектив сумел нарастить мощности по выпуску основной продукции в два с половиной раза! А это означает, что страна за минувший период получила свыше 3 миллионов тонн целлюлозы. Эти миллионы тонн нашей продукции пошли на изготовление миллиардов школьных тетрадей, миллионов экземпляров учебников, которые помогли овладеть знаниями тем, кто сегодня стоит у руля технического прогресса.

Намного расширилось и номенклатура продукции. Помимо целлюлозы: мы поставляем государству ванилин, кормовые дрожжи, технический этиловый спирт, изоляционные плиты, картон. А в последние годы освоили выпуск совершенно новой продукции, ранее не производившейся в стране. Я имею в виду санитарно-бытовые изделия из бумаги.

Но главное достижение коллектива за 60 лет Советской власти – воспитание нового человека. На XXV съезде Коммунистической партии Советского Союза Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев говорил, что ничто так не возвышает личность, как активная жизненная позиция, сознательное отношение к общественному долгу, когда единство слова и дела становится повседневной нормой поведения. На собственной опыте мы убедились в справедливости этой мысли.

В.А. Смирнов. Социалистическое соревнование является именно той нравственной школой, в которой воспитываются честное, коммунистическое отношение к труду, рабочая совесть, стремление отстающих догнать передовиков, встать вровень с ними. Массовость же соревнования делает его могучим средством развития творческой инициативы, коллективизма.

Вот конкретные примеры. У слесарей Юрия Петровича Иванова, Василия Николаевича Щукина, механиков Дмитрия Александровича Кутузова, Алексея Васильевича Большова нелегкие служебные обязанности. На каждом из них лежит ответственность за порученный участок работы. И тем не менее они находят время и силы для творчества, способствующего повышению эффективности производства. И таких людей немало. Только за один год рационализаторы комбината разработали около пятисот технических новинок. Около четырехсот из них внедрено, а это позволило получить экономический эффект в размере 230 тысяч рублей.

Е.А. Сенин. У этого прогресса глубокие корни. Представители первых стахановцев сяських бумажник и сегодня рядом с нами, в одном строю. Не порывают связей с комбинатом, несмотря на преклонный возраст, старшие варщики коммунисты Василий Петрович Винюков, Владимир Тимофеевич Яковлев, машинист пресспата Алексей Степанович Боричев. В цехах предприятия мы часто видим заслуженных ветеранов гвардейцев первых пятилеток Валентина Павловича Владимирцева, Михаила Дмитриевича Михайлова, Владимира Ивановича Максимова и многих других. Они принимают участие во всех производственных и общественных делах.

Сейчас рабочая инициатива проявляется в соревновании «Пятидневное задание за четыре дня!» под боевым девизом ленинградцев «От высокого качества работы каждого – к высокой эффективности труда коллектива!». Развитие соревнования, движение за коммунистическое отношение к труду оказывает глубокое воздействие не только на хозяйственную деятельность предприятия, но и на всю общественную атмосферу. Сегодня рядовой рабочий комбината – не простой созерцатель происходящих у нас процессов, а активный борец за прогресс, за реализацию комплексного плана экономического и социального развития коллектива.

К.А. Хайдуков. Этот комплексный план позволяет каждому нашему работнику заглянуть в день завтрашний. Он определен прежде всего решениями XXV съезда партии.

Как и в промышленности вообще, объем производства у нас возрастет за пятилетку почти в полтора раза. Однако изменится его качественная сторона: вступают в строй новые фабрики, которые начнут выпуск продукции, покупавшейся раньше за рубежом.

Строительство и освоение новых мощностей стало на комбинате традицией. Но это оказалось возможным только благодаря большой помощи Ленинградского обкома КПСС. Эту помощь мы постоянно ощущали в минувшей пятилетке, все время чувствуем ее и теперь. В частности, именно благодаря областному комитету партии значительно увеличились капитальные вложения на реконструкцию предприятия, достигнув невиданной ранее величины. Поэтому строители волховского треста № 34 и эксплуатационники комбината смогут быстрее пустить запланированные мощности и уже в этой пятилетке получить с них продукции на миллионы рублей.

Е.А. Сенин. А это еще означает и то, что немалый экономический выигрыш получат сами бумажники за счет сверхплановых отчислений в фонд развития предприятия и поселка. «Больше света и воздуха для рабочих!» - этот лозунг выдвинутый полвека назад, уже не мечта, а реальность. В цехах созданы все условия для продуктивного труда.

Неузнаваемо изменился и поселок. Деревянные коттеджи двадцатых годов сменились каменными многоэтажными корпусами. Улицы утопают в зелени. Сейчас вы не найдете здесь дощатых тротуаров – дороги оделись в асфальт.

Нынешний Сясьстрой – поселок городского типа со всеми коммунальными удобствами. А за годы десятой пятилетки он еще больше похорошеет и расцветет.

К.А. Хайдуков. Помимо строительства новых мощностей на службу повышения эффективности производства у нас поставлены внедрения новой техники и прогрессивной технологии, механизация и автоматизация различных процессов. А это, в свою очередь, отразится и на повышении качества продукции. Мы внедрили, например, схему механизации процессов приготовления и подачи раствора кальцинированной соды на турмы. Цель – стабилизация крепости и основания башенной кислоты. Отсюда и результат: качество целлюлозы заметно повышается за счет постоянного химического состава компонентов.

Будут пущены и освоены мощности нового промывного цеха, а также узел размола и сортирования отходов, строится современное щелоковое хозяйство. Надеемся, что в десятой пятилетке большинство нашей продукции будет аттестовано государственным Знаком качества.

В.А. Смирнов. Хотелось бы обратить внимание и на другую сторону механизации и автоматизации процессов: во-первых, заметно сократится доля ручного труда, а во-вторых, на отдельных участках высвободится около 200 человек.

Согласно нашему комплексному плану в десятой пятилетке будут обучены всего 150 новых рабочих. Зато курсы повышения квалификации пройдут около 3 тысяч человек – две трети коллектива комбината! Без отрыва от производства будут подготовлены в вузах 400 специалистов, в техникумах – 150.

Комплексное планирование экономического и социального развития учитывает все стороны жизни. Возьмем, например, наш жилищный «цех». В десятой пятилетке будут сданы в эксплуатацию 50 тысяч квадратных метров площади – тысяча квартир, в которых отпразднуют новоселья 3 тысячи человек. Ни в одной пятилетке мы не возводили столько жилья. А если добавить к этому капительный ремонт существующих зданий, строительство двух детских садов-яслей, гостиницу, Дом пионеров, музыкальную школу, магазины, кафе, поликлинике и спортивный комплекс, то станет ясно, каков размах преобразований поселка бумажников.

К.А. Хайдуков. Дальнейшая перспектива – до 1990 года – тоже намечена. Конечно, время внесет в задуманное коррективы, но о главном можно сказать с достаточной достоверностью.

В отличие от людей, предприятия не стареют с годами, хотя их возраст и увеличивается. Время от времени они как бы рождаются заново. В последующие десять лет мы намерены построить целлюлозный завод с варочным, промывном, очистным и отбельными цехами. Он будет специализироваться на выпуске беленой целлюлозы из лиственных пород древесины.

Планируется создать блок цехов в составе кислотного, выпарного, регенерации, ТЭЦ-3.

В начале одиннадцатой пятилетке мы начнем освоение производства пачечной бумаги для упаковки и расфасовки пищевых продуктов на автоматах. А на производствах, которые выпускают товары широкого потребления, будут установлены две бумагоделательные машины и соответствующее оборудование для переработки бумаги в готовые изделия.

В.А. Смирнов. Вскоре мы будем отмечать полувековой юбилей первой советской пятилетки. Праздник для Сяського комбината двойной: ведь он почти совпадает с пятидесятилетием существования нашего коллектива.

Десять пятилеток в истории нашей страны, в истории ее шестидесятилетия – это десять шагов в будущее, которые сделали со всем народом и люди Сясьского комбината.

* * *

«Дело в том, что мы последовательно, от съезда к съезду продвигаемся к великой цели – построению коммунистического общества, и чем ближе эта цель, тем выше энергия масс», - говорил на XXV съезде партии Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев.

И ради этой цели все шире разворачивается социалистическое соревнование, активизируется поиск и внедрение неиспользованных возможностей, новых форм, методов организации труда и производства.

У варочных котлов, у бумагоделательных машин и пресспатов, у пультов управления участками и цехами ветеранов комбината сменяют представители новых поколений. И каждое из них создает себя как бы заново, формирует свое общественное лицо. Но для этого у молодежи есть основа, крепкий фундамент – идейные принципы, замечательные традиции отцов.

…Отголосили в Приладожье злые февральские вьюги, тугими ветрами отзвенела зима. Еще свирепствовали морозы по ночам, еще не было заметно на метровом озерном льду ни трещины, ни промоины, а приближение весны чувствовалось по многим приметам. Потом нежданно-негаданно в один день набряк синевой ближний лес у деревеньки Носок, затерявшейся в глуши Сясьской поймы, засверкал на солнце сухой тростник на бескрайних болотах.

На север России шла весна 1925 года, восьмая весна революции. Ждали ее с нетерпением, поскольку поговаривали в округе о каких-то переменах, об изыскателях, которые меряли до глубокой осени здешнюю землю рулетками, полосатыми рейками да диковинными трубами с фиолетовыми стеклами.

Старожилы жадно ловили слухи, дополняя их собственными вымыслами и догадками. А слухи эти грозили деревушке, состоявшей из десятка полусгнивших изб, близким крахом.

- Снесут их, уничтожат большевики – не оставят и подворий.
- Нас-то куда денут?
- В коммуну, заставят на заводе работать, - степенно отвечали местные авторитеты.

Трое парней, работавших на строительстве Волховской ГЭС, приезжая в Сясьские рядки на побывку, рассказывали удивительное:

- Что там твориться! Развалюхи – на слом, каждому хозяину – комнату в высоченном доме!
- Неужто и нас – на высоту? – тревожно спрашивали друг друга соседи.

Нетерпение возросло, когда узнали в Носке, что едут сюда какие-то представители из самого Питера.

- Вот и настал наш черед, - понеслась новость от избы к избе.

Встречать гостей отрядили на ближайшую станцию деда Василия Мошникова – по-стариковски мудрого, рассудительного, строго-настрого приказав ему выведать у приезжих, с чем те пожаловали.

… Ранним мартовским утром поезд «Ленинград - Мурманск» прибыл на станцию Лунгачи, опоздав ровно на два часа. Для этого были свои причины.

Во-первых, вешним половодьем в нескольких метрах сильно размыло насыпь, и потому паровичок тащил чуть быстрее извозчичьей пролетки. Во-вторых, поездная бригада вместе с пассажирами долго уговаривала железнодорожное начальство Волховстроя выдать хотя бы дрова взамен не оказавшегося на дозаправку угля. Щуплый человек в фуражке с малиновым околышем совал недовольной толпе бумаги с телеграфным оттиском:

- Граждане, поймите же: приказано отправить излишки угля на Волгу – пол-России без топлива. А какие сейчас излишки, я вас спрашиваю? Кое-как собрали три пульмановских вагона…

- Уголь давай, за билеты червонцами плачено!

- Вот и я говорю: только отправили тот уголек – получаем депешу из Ленинграда: «Окажите пролетарское содействие топливом строительству первенца советской энергетики – Волховской ГЭС». Как вы полагаете, следовало помочь? – Железнодорожник терпеливо выдержал паузу, наблюдая за толпой. – Еще разок подмели склад, сто двадцать пудов набрали. Понимаете, сейчас бетон в плотину укладывают, прогреть его надо, чтоб морозцем не схватило. Нет, никак нельзя отказать. Теперь пусто на складе – идем, что найдете – все ваше, - решительно предложил дежурный, и пассажиры вдруг увидели, как он устал: сник, сгорбился, дрожащими руками долго не мог засунуть бумаги в карман.

И толпа сразу притихла, хотя в речи дежурного не было для людей ничего нового. Они знали и о последствиях разрухи, и о недавнем голоде, и об отсутствии самого необходимого. Оценивая экономику в 1921 году, В.И. Ленин на Х съезде РКП(б) говорил: «Россия из войны вышла в таком положении, что ее состояние больше всего похоже на состояние человека, которого избили до полусмерти…»

Правда, в середине двадцатых годов уже завершался восстановительный период. Давала конкретные результаты и новая экономическая политика. По сравнению с предреволюционным 1916 годом заметно расширился размер посевных площадей, росло поголовье крупного рогатого скота, свиней и лошадей. Увеличивался валовый сбор зерна. А вот промышленность возрождалась несколько медленнее. Страна исподволь копила средства и силы для решающего шага – закладки фундамента индустриализации.

В бесхитростной исповеди дежурного по станции Волховстрой люди как бы вновь почувствовали безмерное напряжение государства, рвущегося из мглы к свету. И наполненные еще несколько мгновений назад негодованием, молча стали занимать места в вагонах. Поезд тронулся в сторону ближайшего разъезда: в лесу на середине перегона пассажирам предстояло выйти и заготовить дрова для дальнейшего пути.

В Лунгачах из головного вагона вышли двое. С одинаковыми саквояжами, в одинаковых кожаных пальто, до белизны протертых на сгибах. На привокзальной площади, у дальней коновязи, наспех сколоченной из жердей, топтался старик, стараясь не замочить лаптей в лужах. Заметив сошедших с поезда, пошел им навстречу:

- Утро доброе. Вы, что ли, с Питера?
- Доброе утро, отец. Нас ждете?
- Велено доставить на Сясь.

Тощая лошаденка порой тонула по брюхо в промоинах проселочной дороги. Кованные железом колеса выворачивали из колеи торфяную жижу – черную и жирную, как деготь. Возница молчал, объезжая колдобины. Молчали и седоки.

- Бывали в этих местах или впервые к нам? – не выдержал Василий Мошников.
- Да как сказать, - неопределенно ответил старший.

Старик оживился.

- Гиблая земля, богом проклятая.
- Это почему же? – насторожились приезжие.

Вместо ответа дед спросил:

- Хотите, расскажу вам сказку, а может, и быль?

Спутники улыбнулись:

- Что ж, интересно!
- Когда-то на наших приладожских землях тоже цвели луга и стояли высоченные, до самого неба, леса. Но только откуда ни возьмись подкралась сюда смердящая смерть – поднялась она с такой глубины, которую людям и представить невозможно. И лежат с тех пор вокруг бездонной топи, а лесу над ними выше трех сажей вытянуться невозможно – темная сила держит и цепко. И если кто захочет с этой силой в спор вступить, того топи не помилуют.

Старик многозначительно посмотрел на гостей. Те слушали с любопытством. Тогда он стал рассказывать о том, что по этим топям хаживали варяги и что здесь проходил старинный Архангельский тракт, по которому двигались из Московии на Соловецкие острова, в кольские тундры, на Печору люди, скованные кандалами. Тракт давно отслужил свою горькую службу, и остались от него только каменная мостовая, вдавленная в землю, да часовенка у дороги, где наспех отпевали усопших в пути…

- Тех, кого поглотили топи? – уточнили приезжие.

Мошников нахмурился:

- Топи не были гибельными для каторжников, потому как кандальники никогда не посягали на их власть.
- Не хотите ли, отец, услышать продолжение были? – предложил гость, протягивая Мошникову папиросу.
- Можно, - осторожно согласился тот.
- Часовня, тракт, топи. Это все видения той России, которая была страшной, как вот эти болота. Давай лучше заглянем, отец, на три года вперед. Завод на Сяси пущен, восемьсот рабочих заняли свои места в корпусах, каждый из которых высотой с одиннадцатиэтажный дом. Вот тут, где течет вольная Сясь, поднимутся к небу краны. Они возьмут пригнанные Сясью бревна и сложат их ровнехонько в штабеля. Впереди у них будет много хлопот: за год им придется поднять из реки полтора миллиона трехсаженных и сорок пять миллионов односаженных бревен – столько, сколько станет перерабатывать за двенадцать месяцев целлюлозный завод.

Болотной воде настанет конец: ей придется уйти с пути железной дороги «Лунгачи - Носок». И твоя легенда о таинственных бездонных топях умрет сама собой.

А у речки Валгомы появится насосная станция с сеточными фильтрами, которые смогут превращать самую черную, самую тягучую болотную воду в чистые потоки. Шесть тысяч ведер в минуту, отец! Этой водой можно напоить город с полумиллионным населением.

Но и это еще не все, что сделает здесь человек, в этом болотном царстве. Под землей улягутся трубы водопровода и канализации. Коллектор очищенных сточных вод протянется на четыре километра от Валгомы до Ладоги, и почти на столько же – водопроводная магистраль. А на месте слияния Сяси и Валгомы встанет красивый, светлый поселок с удобными квартирами, с водопроводом, с электричеством и с паровым отоплением. По железной дороге от Лунгачей пойдут составы поездов, груженные всем, что необходимо человеку. И деревья, отец, станут расти с тугим хрустом, достигая непомерной высоты, несравненной с твоими тремя саженями.

- Неужто так и будет? – недоверчиво спросил старик.
- Обязательно будет.

Мошников с сомнением пожал плечами:

- А где людей наберешь такую прорву? Наши нипочем не пойдут, привыкли к земле: плохонькая, да своя.
- Перед божьим проклятьем робость берет?
- Проклятье не проклятье, а все ж таки боязно.

«Не верит, - огорченно подумал Крюковский, начальник будущего строительства. – Не верит, как и некоторые «спецы» в Ленинграде».

Он вспомнил споры – точнее, острую дискуссию, вспыхнувшую на заседании Президиума губернского Совета народного хозяйства чуть больше года назад. Речь шла о целесообразности строительства целлюлозно-бумажного завода на реке Сясь, в 150 километрах от Ленинграда. Поначалу Крюковский думал, что никаких сомнений не возникнет. Ведь положение в бумажной промышленности было чрезвычайно тревожным, если не катастрофическим.

«… Выработка за период с 1917 по 1921 год резко падает. На закупку оборудования и бумаги потребуется около 19 миллионов рублей золотом. Без этой суммы на бумажной промышленности, а следовательно и на издательском деле следует поставить крест. Пока не поздно, примите революционные меры, спасите бумажную промышленность и издательское дело в Советской России», - докладывал В.И. Ленину специальной запиской чрезвычайный уполномоченный Совета Народных Комиссаров по делам бумажной и полиграфической промышленности Шведчиков.

В ответ Владимир Ильич направил комиссару финансов письмо следующего содержания: «Т.Альский! Пересылаю Вам эту просьбу Шведчикова. Погибнет бумажная промышленность на целый год, если не вытянуть теперь. Надо напрячь все силы. Ответьте мне, что делаете…»

Тревога за судьбу отрасли многократно усиливалась тем обстоятельством, что под большим сомнением оказывалась культурная революция, запланированная Советским государством, ибо «культурная революция, - писал В.И. Ленин, - представляет неимоверные трудности и чисто культурного свойства (ибо мы безграмотны) и свойства материального (ибо для того, чтобы быть культурным, нужно известное развитие материальных средств производства, нужна известная материальная база)».

Сразу же после гражданской войны началась реконструкция старых бумажных фабрик, но она не давала той прибавки продукции, в которой нуждалась страна. Тогда партия и правительство приняли решение создать несколько крупных целлюлозно-бумажных предприятий, оснащенных самой прогрессивной по тому времени техникой, оборудованием.

В материалах Комиссии ГОЭЛРО в этой связи отмечалось:

«Учитывая возрастающую потребность в бумаге, в концу десятилетия надо составить программу производства, исходя из потребления в 12 фунтов на душу (увеличение на 70 процентов), а именно: 42 миллиона пудов бумаги, 3 миллиона пудов недревесного и 5 миллионов пудов древесного картона, а всего около 50 миллионов пудов, для чего потребуется около 19 миллионов пудов древесной массы и 13,5 миллиона пудов целлюлозы.

Для выполнения это программы потребуется построить новые фабрики, тем более, что многие фабрики находятся теперь вне пределов России.

Наиболее подходящим районом для этого производства будут лесные районы Мурманского и Олонецкого краев, где одновременно можно снабдить фабрики дешевой энергией».

В октябре 1923 года Петроградский Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов предложил Бумтресту подготовить проект целлюлозного завода. Предварительная работа завершилась успехом. Но когда год спустя приступили к обсуждению вроде бы уже бесспорного технико-экономического обоснования, предшествующего любому строительству, мнения членов президиума губернского совнархоза разделились. Инженер-строитель Крюковский, приглашенный на это заседание, с недоумением ловил язвительные реплики с мест.

- Строить завод на Сяси – фантазия. Такая глушь и дичь – ни дорог, ни тропинок: сплошные заросли да болота, - доказывал начальник ЦУГпрома ВСНХ, мнение которого было в общем-то весьма весомо.

Подбодренные им, оживились другие противники проекта:

- Пошехонье! Строить тут завод – значит выбросить миллионы на ветер.
- Без заграничных поступлений все равно не обойтись: не сейчас, ни в будущем!
- Зачем нам своя бумага, если она дороже иностранной?

Крюковскому и будущему техническому директору завода Грабовскому начинало казаться, что в этих восклицаниях совсем утонуло живое дело, ради которого они собрались. Какое Пошехонье, какая глушь? Разве не известно, что Приладожье заселено довольно плотно и наилучшим образом отвечает условиям создания завода? И когда председательствующий обратился к ним за профессиональными комментариями, за разъяснениями по существу, она вдруг растерялись:

- В документации все оговорено и рассчитано.
- А вы попытайтесь нас убедить, - предложил председательствующий. – Ну-ну, не волнуйтесь…

Перебивая друг друга, специалисты начали издалека. О том, что столетиями главными предмета российского экспорта были лес, пенька, мед, кожи и сало. Сейчас вывозится преимущественно лес.
- Как до Октябрьской революции, так и сегодня, спрос на бумагу не покрывается экспортом. Кроме того, мы вынуждены закупать за рубежом полуфабрикат для бумажных фабрик – древесную массу. Отправляем иностранцам сырье, а они перерабатывают его в целлюлозу и продают ее нам, наживая огромные барыши, - горячился Крюковский.
- Позвольте, продолжу я, - попросил слова Грабовский. – Через несколько месяцев выдаст продукцию целлюлозный цех комбината «Дубровка» на правом берегу Невы. Он начнет поставлять триста пятьдесят тысяч пудов целлюлозы в год, что сэкономит полмиллиона рублей. Разумеется, золотых рублей. Потребит же он на эту продукцию всего четыре с половиной тысячи кубических саженей балансов: продажа их за границу принесла бы исключительно убытки из-за низкой стоимости сырья.

- Конкретнее, товарищи!
- Пожалуйста: своя целлюлоза при одинаковом качестве обходится вдвое дешевле импортной. Если учесть мощность проектируемого завода на Сяси – тридцать пять тысяч тонн бумаги и восемьдесят тысяч тонн целлюлозы, мы сумеем сберечь в год…

- Двадцать миллионов рублей при сметной стоимости завода девятнадцать миллионов, - подсказал старейший ученый-бумажник С.А. Фотиев.

- В противном случае уже через пять лет нам придется ввозить бумаги и полуфабрикатов на сорок миллионов, - добавил Крюковский.

В зале заулыбались. И хотя атмосфера оставалась все еще накаленной, наэлектризованной, «крестные отцы» будущего завода почувствовали: логика сломила колеблющихся. Правда, до окончательной победы было еще далеко.

В коридоре они встретились с главным инженером строительства Волховской ГЭС Г.О. Графтио.

- Жарко? – спросил Генрих Осипович.
- Очень, - в тон ему ответили будущие руководители Сясьстроя.
- Видите ли, очень сильна инерция. Россия – как тяжелое маховое колесо: с места сдвинуть – ох как нелегко, но, если она раскрутилось, остановить невозможно. Полагаю, сейчас это «колесо» только набирает обороты. Не отчаивайтесь: как у нас говорят, терпение и труд все перетрут.

Поддержка прославленного инженера-энергетика ободряюще подействовала на сравнительно молодого строителя А.В. Крюковского и на ветерана бумажной промышленности, десять лет возглавляющего фабрику «Коммунар», А.В. Грабовского.

- Меньше говорите о том, что хотите делать, лучше покажите, что вы можете сделать, - напутствовал их на прощание Г.О. Графтио. – Впрочем, мы соседи – милости прошу в гости.

Еще через год особое совещание по восстановлению основного капитала решило:

«Утвердить задания Сясьского комбината с годовым выпуском: 50 000 тон целлюлозы, 22 500 тонн древесной массы, 25 000 тонн газетной бумаги, 3000 тонн обертки».

В соответствии с этим решением возведение комбината было включено в перспективный пятилетний план развития целлюлозно-бумажной промышленности, составленный Бумтрестом совместно с Севзаппромбюро, комиссией ВСНХ и утвержденный затем ВСНХ.

И вот теперь инженеры ехали к месту будущей службы на старенькой бричке, сменив уют обжитых квартир на неустроенность быта. Что их позвало в дорогу, этих людей, - романтика, долг, совесть? На этот вопрос они вряд ли ответили. Да и не существовало на него прямого ответа. Просто они любили свое дело и верно служили ему.

- Значит боязно? – вернулся к разговору Крюковский.

Старик помолчал.

- Сыновья есть?
- Есть. Старшему, Зосиме, в люди выбиваться надо.
- Присылай его к нам. Работу дадим, специальности обучим, - предложил Крюковский.
- Нет, - покачал головой дед. – Чего ради от земли отрываться?

Вдоль дороги, донельзя разбитой колесами, тянулся низкий ельничек, густо сдобренный сухостоем. Лишь на взгорках он приподнимался, торопливо тянулся к небу, превращаясь в настоящий лес, - дикий, темный, неухоженный.

- Как землица-то родит, чем за крестьянские старания платит? – не хотел прекращать разговора Крюковский.
- И надо бы хуже, да некуда. В прошлую осень десять пудов ржи собрал да двадцать – картошки, - пожаловался Василий Мошников.
- Десять пудов! Смотри-ка, отец, вон три сосны рядышком. Из них можно получить, скажем, двести литров спирта. И столько же – со всего вашего урожая вместе с картофелем.

Старик недоверчиво покосился на шутника.

- А я не шучу. Из кубометра дров мы станем получать на заводе двенадцать пудов целлюлозы, или десять пудов шелка, или двадцать литров этилового спита, или два пуда дрожжей.

Верил и не верил старик побасенкам веселого человека. Но на душе у него полегчало: тайну все-таки выведал, наказ сельчан выполнил. Выходит, и впрямь чудаки едут в Приладожье. Только ничего путного у них не получится: испокон веков здешний мужик кормился землей да рыбкой из Ладоги. Нет уж, пусть Зосим под отчим боком сидит, - не к чему от крепких корней отрываться.

Поскрипывала бричка, сопела грязь под колесами. И под эти привычные звуки вроде бы и задремал дед Мошников, но думы не уходили, будоражили: «Ишь какие прыткие: завод поставить, поселок построить – это вам не лабаз рубить». И вдруг пришло к нему неожиданное сомнение: «Зудишь, как оса, а может люди к тебе с добром? Может, и сила их в том, что нельзя новую жизнь обломанным аршином мерить?»

Мошников тряхнул головой, хлестнул лошаденку:

- Ну, милая, дом близко!

Он не обернулся, когда один из гостей – голоса их казались похожими – заговорил:

- Мы сколько добираемся – два часа? А вот дрезина станет покрывать это расстояние за двадцать минут. Начинать надо с дороги до Колчанова.

- С дороги и с поселка, - добавил второй.
- Но нас обязывают выдать продукцию через два года.
- Через два с половиной, - уточнил собеседник.
- Все равно времени в запасе нет. Придется перекрывать нормы.
- И норм пока нет: такой завод будем строить впервые.
- На подготовку остается зима и весна.
- И два месяца нынешней осени…
- Они не в счет.
- Почему же, прокладку железнодорожной ветки следует начать немедленно.

Мошников не выдержал:

- Двадцать минут до Лунгачей? Дудки: ваш паровоз тут вместе с трубой утонет.

Вдали ртутной полоской сверкала широкая речка с белыми плешинами льдин. Мошников объявил:

- Вот она и Валгома. Дальше – на лодочке, там приготовлен ночлег.
- Что ж, отец, будь здоров. И все-таки ждем твоего сына – первым рабочим станет! Да и сам приходи, занятие всегда найдется: ты ведь, наверное, мастер лес рубить, плоты гонять, лодки чинить, избы ладить?

Замялся старик:

- Многого не обещаю, но подумать – подумаю.

Руководителям Сясьстроя, прибывшим на рекогносцировку, не было необходимости распаковывать объемистую папку для сверки с местностью генерального плана строительства. Они помнили проект наизусть: и экономические предпосылки целесообразности возведения целлюлозно-бумажного завода, и перспективы потребления его продукции, и колонки цифр, характеризующие сырьевую базу. Но прежде всего они хотели проложить железную колею от Лунгачей до Колчанова, построить жилые дома и баню.

Пустынный берег Валгомы, чавкающая под ногами грязь и почти осязаемая отдаленность Сяси от остального мира… Крюковский снял с головы форменную фуражку, какие до революции носили инженеры, и шагнул с крутого спуска к воде:

- Что ж, в добрый час!

Насквозь просмоленный баркас завертелся на стремнине. Перевозчик – здоровенный парень в домотканом зипуне – ошалело забил веслами, увертываясь от льдин, и посудина медленно стала приближаться к противоположному берегу.

Вопреки надеждам, контору строительства не брали штурмом, не выстраивались очередью перед столом, где прораб Деревянкин расположился было оформлять людей. В первый день с утра явился только один человек – заросший, как леший, с деревянной культей вместо ноги, копьем выглядывающей из обтрепанной штанины. Прораб вежливо отказался от услуг инвалида, пообещав, однако, что возьмет его сторожем, как только будет что сторожить. В полдень заглянула молодуха, потопталась у порога и метнулась обратно в дверь. Деревянкин выскочил вслед, окликнул:

- Ну чего ты испугалась, красавица?

Та замедлила шаг, поправила цветастый платок на плечах:

- Убьет мужик, если узнает…
- Так уж и убьет? – улыбнулся прораб.
- Ей-право убьет – огороды не убраны. А мне надоело: бабы работают, мужики самогон глушат.

Технический директор, прислушиваясь к словам молодухи, встревожился: «Неужели прав старик Мошников? Неужели к нам действительно никто не придет? С кем же завод строить – с этим инвалидом и бабами, если они даже и преодолеют робость? Избаловался народ: лесопромышленники ушли, а новые работодатели слишком долго не показывались. Притерпелись к безделью – разворошить трудно».

Вдруг за приоткрытой дверью осторожно кашлянули. Грабовский обрадовался, посветлел лицом:

- А, старый знакомый, милости прошу. Впрочем, зачем в темной избе ютиться – давай выйдем на крылечко, посидим, покурим, потолкуем…

Мошников подтолкнул вперед сына – невысокого роста, кряжистого, высоколобого молодого мужика лет тридцати. Зипун, строенный из шинельного сукна, новые поскрипывающие лапти…

- Все же решился? – обнял Грабовский старика.

- Не бойся, начальник. Зря я страху на тебя нагнал. Просто умаялся народ, надрываясь у лесопромышленников. Люди почему к тебе не спешат? Они друг к другу приглядываются, ждут – кто первый осмелится. Нынче рыбка не кормит: снастей хороших нет и год неуловистый. Вот и считай, что все к тебе придут: и лесорубы, и рыбаки.

Спасибо на добром слове, - поблагодарил Грабовский, старательно протирая очки подолом гимнастерки.

- Неужто и взаправду большевики сахар из опилок будут выжимать? – подал голос Мошников-младший.

- Почему только сахар? Из древесины уйму полезных веществ и продуктов получить можно – и сахар, и ванилин для приправы пирогов, и спирт и многое другое.

- Полина, слышь, какая жизнь начинается: в пирог – хвойную корочку, в чай – горсть опилок! – хохотнул женский голос. И Грабовский вдруг увидел, что крылечко обступила жиденькая толпа.

- И мужику рюмка всегда готова – из той же корочки выдавит!

Грабовский сначала нахмурился, а потом, махнув рукой, рассмеялся:

- А что, матушка, пустим завод, - зови на еловые пироги!

И стал рассказывать:

- Вот здесь он и встанет, наш завод. А прямо от площади на берегу Валгомы, в сторону леса, начнем ставить новые дома – с центральным отоплением, электрическим освещением, с радиоточками. Там – больницу построим, а там – баню. Магазин и столовая тут будут.

Люди оглядывались, следя за рукой Грабовского, перешептывались, переспрашивали друг у друга непонятное. Впрочем, не понимали, пожалуй, одного – что такое центральное отопление. И технический директор терпеливо объяснил, что центральное отопление – вовсе не единый централизованный в поселке склад дров, как они полагают, а горячие радиаторы в каждой квартире.

- Теперь Советская власть обращается к вам за помощью: ей нужны ваши руки и ваши сердца. Трудное, неслыханное дело затеяла страна…

- Довольно агитировать, начальник! Топоры давай, пилы давай. Говори, с чего начинать, раз время дорого, - прервали его.

В организационных и хозяйственных хлопотах минуло лето 1925 года. Руководители стройки не знали ни минуты покоя. «Дрались» за каждый пуд гвоздей, за каждую телегу, за каждую лопату и лист кровельного железа. Встречались вместе редко: частые поездки в Ленинград, Новую Ладогу, Волхов, утомительные путешествия по селам и весям уезда в поисках жилья, лошадей, кирпича не оставляли времени даже на мимолетный обмен мнениями, не говоря уже об отдыхе.

…Над озером-морем еще не занимался промозглый октябрьский рассвет, а у конторы, срубленной из нетесаных бревен, уже собралось человек двести. С пилами на плечах и с топорами за поясом, с лопатами или ломиками в руках, они были готовы выступить за свой первый поход на Сясьстрой.

- Все знают своих бригадиров? – спросил Крюковский.
- Все! – ответило воинство строителей хором.
- Знают ли бригадиры десятников?
- Знаем!

- Коммунисты и комсомольцы есть? Прошу на крылечко – пусть все видят боевой авангард, пусть заранее присматриваются, на кого равняться.

- Их тут раз-два и обчелся, - сказали в толпе.
- Не беда: надеюсь, один партийный десятка беспартийных стоит.
- Обижаешь, начальник! Мы все тут не к теще на блины пришли – догадываемся, чего от нас ждут.
- Отлично! Значит, и работать будет легко.

Толпа зашевелилась, пропуская к крылечку шестерых: плотников Стругова и Свиридова, землекопов Монакова и Строганова, каменщика Кривошеина и бетонщика Голубева. Теснясь на узких ступеньках, они встали плечом к плечу – крепкие, кряжистые ладожские мужички, сменившие рыбацкие снасти на рабочий инструмент строителей.

- Превосходно, все – руководители бригад. Что ж, вам и карты в руки. Не подкачайте, будьте примером для других. Трудно будет? Бесспорно. Но разве революцию делать легче было, разве победить в гражданской войне и разгромить интервенцию было проще? Помните: революция должна продолжаться – на каждом рабочем месте, в каждой душе!

На этом «летучий» митинг закончился.

Тут же определили объекты и участки, выдали наряды. И бригады под предводительством мастеров Анопко, Дурлева, Малиновского, Восликова цепочками ушли в туман, клочьями висевший и над Валгомой, и над болотом, начинавшимся сразу за конторой строительства.

Уходили на подвиг, сами того не подозревая, уходили строить новую жизнь, не говоря об этом слишком громко. Первым атакующим отрядам предстояло начать с подготовки – продолжить стальную колею до Лунгачей, вырубить лес на площадке, выкорчевать пни, а главное – заложить поселок для себя и для тех, кто придет к ним потом на подкрепление.

Наверное, они были очень удивились, назови их кто-нибудь предвестниками социального рассвета – того самого, что начинался со скромного «Фордзона-Путиловца», крохотной по нынешним временам Волховской ГЭС, с первых атак на вековую отсталость и техническую безграмотность.

Каждая годовщина Октября знаменовалась не просто шагом вперед. Каждая годовщина выдвигала на линию огня новые атакующие цепи борцов, будила инициативу, которая до поры таится в человеческих душах, словно гром в непотревоженных колоколах.

Сменялись поколения. Сын заступал на место отца, внук принимал эстафету от деда.

И все-таки именно на плечи первых легла вся тяжесть забот, под которой не сгибались только сильные духом. Ведь они вступали в бой, по существу, безоружными – без техники, высокопроизводительного инструмента, достаточных знаний. Не было и главного – опыта.

Об этих легендарных днях, полных тревоги за судьбу доверенного страной дела, скупо повествуют письма и рассказы ветеранов.

В.И. Виноградов, бывший главный бухгалтер

Летом 1924-го вызвал меня управляющий Госбанком, где я тогда служил, и без лишних предисловий говорит: «Парень ты молодой, сильный – ни семьей не обременен, ни лишними хлопотами. Смотрю я на тебя и думаю: не надоело ли в городе отираться, в то время как твои сверстники задумали землю омолодить? Поезжай-ка в Новоладожский уезд – там отделение банка открывается, которое продолжит финансирование Волховстроя. Приучайся к самостоятельности».

Спустя два дня я высадился с парохода у строящейся плотины. Высадился не один, а со всем своим бухгалтерским хозяйством – тяжеленым несгораемым шкафом. Там меня погрузили на шаткий паром, дед Муров стеганул кнутом вороную кобылу – и поплыли мы на корабле с конной «тягой» вдоль берега Волхова до самого банковского отделения.

Поначалу непривычность обстановки меня увлекала. А потом – затосковал: до гидростанции далеко, за деньгами тоже не часто приезжают. Вроде бы и в уездном городе живешь, но уж очень он похож на глухую провинцию.

Дичать стал. Шлю письма управляющему: дескать, отпустите подобру-поздорову – я здесь разговаривать разучился. А тот на каждые три письма одним отвечает: «Исполнительность и дисциплина – главные качества, необходимые советскому финансисту. Жди указаний».

Указания запаздывали. А тут слухи докатились, будто на Валгоме второй Волховстрой затевают. Я окончательно покой потерял. В общем добился перевода.

С оказией добрался в Сясьстрой – от Новой Ладоги до него верст одиннадцать с гаком. Приняли на должность младшего бухгалтера. Я не возражал, что в зарплате теряю – мне живую работу подавай, не в банковской келье, а среди людей.

Вот уж не думал, что к тяжелому труду можно относиться с таким азартом! Песок на насыпь железной дороги подвозили издалека. Лошаденки из сил выбиваются, колеса по ступицы в болоте тонут. Один застрял – другой не объедет. Когда не остается надежды, что конь вывезет кладь, собираются возчики артелью, упираются в телегу, и ее, и лошадь чуть ли ни на руках выволакивают на твердь. Так, по очереди, и пропускают вереницу, затор ликвидируют.

Иной шутник, бывало, ухмыльнется: «Зачем же вам, мужики, кони? Самим-то сподручней телеги таскать…» Не огрызаются, молчат. Потому что и на слова сила расходуется. А она вся за день в болото уложена. Иной конь дышит загнанно, пена с него клочьями летит, а возчик сзади телегу толкает, упрашивает:

- Ну-ну, милый, еще разок дерни, подмогни хозяину.

А сам такой же потный и загнанный.

Нет, скажу я вам: теплых мест у нас не было. Куда ни кинь – везде мускульная сила нужна. Теперь и не поверишь, будто за смену на одноколесной тачке за двести саженей можно перевезти вагон песка. А ведь перевозили! Да еще и бегом по доскам, чтобы побольше сделать. Не за деньги гонялись – перещеголять хотели соседа в ловкости, выносливости.

Наград за это не требовали. Лучшей наградой служила растущая насыпь «железки». Тогда ее воспринимали не как простую дорогу, а как мост, связывающий наш островок с остальным миром, как мост, перекинутый из прошлого в будущее.

У каждого здесь был такой мост. Символический, разумеется. Как только заложили поселок, стали тянуть к Ладоге трехкилометровый коллектор из труб, а на пути – два канала, и оба действующих. Но препятствия преодолеть надо, никуда не денешься. Значит, надо под каналом делать дюкер.

Лесины-плахи в дно забили, от воды вроде бы отгородились. Куда там! Хлещет сквозь стенку, котлован заливает. Только и надежда, что на пожарные насосы. Имели такие: коромысло железное, за концы люди берутся и дергают сверху вниз. До изнеможения.

Однажды подхожу к затихшему насосу. Люди дух переводят. Один на земле растянулся, в небо смотрит. Другой рычаг вверх поднял, да и повис на нем, глаза прикрыв.

- Расслабься, руки опусти, - говорю ему.
- Мудрый ты человек, да не больно догадлив: руки опустишь – опять их уже не поднять, а нам вон сколько качать!
- Всего не переделаешь…
- И не нужно всего. Главное, ка на пахоте, первый пласт снять. А там уже легче.

Вижу мысленно своих земляков, своих друзей, ставших для меня самыми близкими, самыми родными, - сясьстроевцев Монакова, Стругова, Матушкина, Кривошеина, Надеждина. Тех, для кого наш поселок, наш завод были первым пластом жизненной школы.

Пожелтевший листок грубой оберточной бумаги… Пятьдесят лет назад авто этого семейного письма и не предполагал, что случай сохранит его на долгие десятилетия, а история превратит в документ, подтверждающий высокую гражданственность создателей гиганта целлюлозно-бумажной индустрии.

Николай Иванович Смирнов, искусный вологодский плотник, приехал в Сясьстрой вместе со своими земляками в числе первых строителей.

С малолетства, когда нынешние мальчики только знакомятся с букварем, он взял в руки топор. Крестьянский сын украшал резными ставенками и наличниками рубленые избы соседей, занимался отхожим промыслом в селах Тихвинского и Лодейнопольского уездов.

А когда узнал о Сясьстрое, бросил на землю заплечный мешок: «Хватит, нужно на одном берегу корни пускать!»

Он был плотником высокого класса, и гордился славой настоящего мастера. Но не гнушался никакой работой. Если не хватало основной – копал землю и валил лес, таскал кирпичи и стлал гать на болоте, формовал для нужд стройки кирпичи на заводе уцелевшего хозяйчика Каялина (тому в здешних местах принадлежали и магазин и пивная), прокладывал дощатые тротуары.

Работал от зари до зари. Вероятно, вечером какого-то невероятно трудного дня огрызком химического карандаша написал он это письмо:

«Гудят плечи. Усталостью свело спину: почти трое суток не покидали котлована на дней малой речонки. Дело в том, что, разбушевавшись в ненастье, она могла затопить огороженный досками участок дня, где сращивали трубы.

Маманя, ты спрашивала, что такое Ладога, о которой я часто упоминаю. Ладога – это озеро, большое, как море. А еще Ладога – это место моей работы. То, что творим мы здесь, равносильно путешествию в шторм на утлой лодчонке. Но ты не думай о нашем безрассудстве: мы знаем, куда плывем, знаем, ради чего боремся, - дружной команде единомышленников ничего не страшно. Мы сильны единством. Однако даже сильному бывает порой очень трудно.

Я не жалуюсь – размышляю про себя. Говорят, будто каждое поколение явственно ощущает зов родной крови. Наше же родство замешано на преданности партии большевиков, верности заветам Владимира Ильича Ленина – на всем том, что сплачивает людей в коллектив. Вот почему никто из нас не ищет ноши менее обременительной. Напротив, каждый (иногда - тайком) выбирает чернотроп, чтоб идущим следом было легче.

Нас называют первооткрывателями. Очевидно, в шутку. И все же мы действительно первооткрыватели, потому что дерзко покоряем не только пространство, не только время. Мы переделываем мир, перепахивая межи нищеты, уничтожая чертополох косности и невежества. Стали мы первопроходцами не сегодня, а с октября 1917 года. И будем гордиться этим званием».

Автор письма – мастер из глухого вологодского села – стал активистом, передовиком соревнования. Здесь он вступил в партию. И Сясьстрой стал его родиной, домом, семьей на долгие-долгие годы.

З.В.Мошников, старший варщик

Помню как сейчас, те дни, когда по нашей деревне прошел слух о строительстве большого предприятия на берегу Сяси. Привел меня батя на стройку, а какой-то десятник спросил:

- Что же вы умеете делать?
- Все, что потребуется!

Меня направили вначале в изыскательскую партию. Носил рейки и металлические измерительные ленты, помогал специалистам снимать план местности. Потом послали на рубку и раскорчевку леса. Работали горячо, знали, что в наших краях скоро закипит жизнь, возникнет большое предприятие и от прежней глухомани не останется и следа.

Мы прорубили и раскорчевали в лесу просеку от железнодорожной станции Лунгачи до площадки, где было начато строительство завода. Выкапывали пни. Мне же, кроме того, пришлось со строительной бригадой и насыпь воздвигать.

А когда ветка была построена, я попросился на монтажные работы. Устанавливал локомобиль на временной силовой станции, а затем перешел на строительство электростанции. Тогда стройка нуждалась в паропроводчиках. Я овладел этой профессией и участвовал в монтаже паропроводных линий от силовой станции к основным цехам комбината.

Когда подготовили паропроводы, начался монтаж оборудования. Я вместе с другими устанавливал огромные металлические котлы для варки целлюлозы – помогал соединять большие листы. Техника в то время была у нас небогатая: горн для нагрева заклепок, молот и держалка. Тяжелые котлы подняли, можно сказать, своими руками.

Работая на монтаже, я нередко думал: «Скоро котлы пустят в ход. Не научиться ли мне специальности варщика целлюлозы?»

Меня поддержали: направили на курсы, где готовили квалифицированных рабочих для комбината. На этих курсах я впервые узнал, как древесная щепа превращается в целлюлозу.

Очень меня это заинтересовало. Бесконечный транспортер несет щепу в огромные котлы, куда больше паровозных. Там ее варят в растворе сернистой кислоты и сернистокислого кальция под давлением 7-8 атмосфер и при температуре 140 градусов. Образуется сплошная волокнистая масса. Это и есть чистый продукт – целлюлоза.

Минуют года и на помощь варщику придет автоматика, сложнейшие приборы, а тогда надо было надеяться только на себя, перенимать мастерство у опытных рабочих. И, главное, учиться.

Ученье распахивало горизонты, открывало глаза на мир. Я говорю не только о курсах – о всей стройке, ставшей для меня и моих товарищей настоящей школой жизни. В ней мы познавали истинную цену взаимовыручке, коллективизму, вникали в содержание новых волнующих слов – «индустриализация», «электрификация», «коммуна». И настойчиво искали свое место в будущем едином строю.

К своему «месту в строю» они шли разными путями, нередко пересматривая уже сложившиеся взгляды, жизненные убеждения. И не было, пожалуй, среди сотен строителей хотя бы двоих с полностью совпадающими судьбами. Одни становились в строю робко, другие решительно и смело. Но для каждого тут, на Сясьстрое, начинался новый отсчет жизни.

Кислотчик Н. ЛУКИН:

«С 1918 по 1922 год я провел на фронтах гражданской войны. А после демобилизации попал в горячее трудовое сражение – на Волховстрой

После Волховстроя приехал на Сясьстрой. Начал землекопом, а потом работал на монтаже кислотного цеха. Поначалу такие новые и непонятные слова, как «дробилка», «колчеданные печи», «турмы», «гловеры», звучали для нас загадочно и немного таинственно. А потом, когда все эти машины и механизмы прошли через наши руки, они стали нашими близкими друзьями. После пуска кислотного цеха я решил остаться там и работать – ведь каждый агрегат мне был знаком до последнего винтика».

Электрик А. ПОДЛЕСНЫЙ

Это был человек яркой и удивительной судьбы.В каютах «Авроры» - исторический музей. Под стеклом вещи, оружие и портреты команды. И среди этих экспонатов – бескозырка и награды Андрея Павловича Подлесного.

… Посланная царем на верную гибель, русская эскадра 15 мая 1905 года приняла бой у острова Цусима с японским флотом. «Аврора» вышла из кильватерной колонны и огнем своих орудий прикрыла отступление безоружных транспортных судов. Шквал металла обрушился на палубу. Осколком убит командир корабля Егорьев. В трюме пожар. Разбита боевая рубка. Перебит бронированный кабель электрического управления рулем: «Аврора», потеряв управление, слепо рыскала по волнам.

Восемь судов противника расстреливали крейсер чуть ли не в упор. Смерть гуляла по палубам и отсекам, раздирала обшивку корпуса. И тогда минер-электрик Андрей Подлесный, полуослепший и полуоглохший, пробрался в рубку, задыхаясь в дыму и захлебываясь водой, нашел повреждение в электрокабеле и исправил их. Тяжело раненный старший офицер Небольсин вывел «Аврору» из-под расстрела.

Бригада корабельного электрика Подлесного монтировала в Сясьстрое локомобиль – первое энергетическое сердце завода, тянула линии электропередач, устанавливала репродукторы на улицах и в квартирах поселка. Подлесный работал и здесь так же самозабвенно, как служил на крейсере, - отдавал себя делу, службе до конца.

Андрей Павлович был один из первых наставников сясьской молодежи, активным помощником партийной организации в подготовке достойной смены ветеранам.

Бывший механик, а позднее моряк, капитан второго ранга, лауреат Государственной премии Г. АГРАЧЕВ:

«На Сясьский комбинат я перешел из Ленбумтреста, где был грузчиком. Но к этому времени я уже закончил среднюю школу и поэтому начал здесь не землекопом, а рабочим механической мастерской.

Комсомольская организация дала мне общественное поручение – заботиться о повышении квалификации тех подростков, которые трудились подносчиками, грузчиками и т.д.

Это было важно и для самих ребят и для всей стройки в целом, потому что она очень нуждалась в собственных постоянных кадрах. Эти кадры надо было вырастить и воспитать взамен тех артелей и бригад, которые приходили сюда на отхожий промысел.

Мы задумали организовать ученические бригады, а для этого следовало найти людей, не только хорошо знающих свое дело, но способных научить ребят ремеслу. Система бригадного ученичества начинала входить тогда в практику на промышленных предприятиях Ленинграда, а вот в строительстве это был первый опыт.

На него сразу же обратили внимание: нас пригласили рассказать об этих бригадах на областном съезде профсоюза строительных рабочих. Суть же нашего опыта заключалась в следующем. Мы решили закреплять учеников за самыми опытными, самыми квалифицированными рабочими. Шефами ребят становились авторитетные, признанные мастера – бетонщики, каменщики, плотники, арматурщики. Сегодня это кажется вполне естественным и обычным, а тогда все было не так-то просто: некоторые мастера дореволюционной формации не очень охотно, больше того – с нежеланием делились секретами своей профессии».

Старожилы и поныне понят прекрасного слесаря-инструментальщика, который с одинаковым изяществом ремонтировал охотничьи ружья и амбарные замки, швейные машины типа «Зингер» и сложнейшее оборудование – Василия Дмитриевича Яшина. Это был подлинный виртуоз, «артист» слесарного дела, хотя все его образование исчерпывалось тремя классами церковноприходской школы. А двое его сыновей – Виктор и Валерьян – тогда только еще выбирали свою дорогу. Оба – комсомольцы, оба – добросовестные, горячие. Для обоих Сясьстрой был первым серьезным делом, испытанием воли и характера.

Не имея никакой серьезной профессиональной подготовки, они на себе испытали все трудности становления молодого рабочего и были страстными агитаторами за систему бригадного ученичества.

Как то после смены пригласил их к себе обоих секретарь партийной организации Иван Федорович Солодков. Спросил напрямик:

- Наши некоторые «спецы» не проявляют большого желания помочь молодежи. Что по этому поводу думает комсомольский актив?
- Такую повестку дня мы обсуждали на последнем собрании.
- Ну и что же записали в решения?
- Усилить пропаганду, поднять на щит сознательных специалистов, воздать должное рутинерам…
- Общие слова, - прервал Иван Федорович. – Пока сагитируем – придет время комбинат пускать.
- Как же быть? – спросили братья.
- Тут нужен личный пример самых авторитетных мастеров. Не попробовать ли вам привлечь к этому делу своего отца?

Братья переглянулись:

- Пустой номер: он считает, что каждый должен наживать опыт собственным горбом.
- Пытались, значит?
- Пробовали. Может быть, настойчивости не хватило.
- Вот и я о том же: начните с отца. Его уважают, с его мнением считаются не только рабочие-ветераны, но и старые инженеры. Сумеете его убедить – значит, гору сдвинем, другие за ним обязательно пойдут. Представляете, сколько времени сэкономим? Короче, решение вашего собрания остается в силе – агитация. Только агитация не словом, а делом.

С тех пор чуть ли не каждый вечер между Яшиным-старшим и его сыновьями завязывался ожесточенный спор.

- Богачи после революции золото в землю зарывали, даже не надеясь вернуться: пусть же, мол, никому не достанется. А ты свое мастерство прячешь от людей – разве с тобой социализм построишь? Индивидуалист, отщепенец! – в запальчивости наступали братья

Всегда флегматичный, невозмутимый Василий Дмитриевич взрывался:

- Паршивцы, болтуны! Кого учить вздумали! Все мое богатство вот здесь! – И он стучал скрюченным пальцем по высокому лбу. – Отдай его выскочкам – и не нужен будет дядя Вася. Нет уж, премного благодарен! Тогда инженер Мельцер, который ко мне за советом на дом ходит, скажет: «Зачем дяде Васе кланяться, если любой пацан с заданием отлично справляется?» Нет, мастерство – это не только заработок. Это еще и уважение, и почет. Так за какие же коврижки я должен раздаривать самое дорогое, что у меня есть?

Василий Дмитриевич после таких разговоров не мог остыть до полуночи. Мать ворчала:

- Покоя от вас нет, раньше времени в могилу сведете.

Братья задумались: старый мастер признавал авторитет только тех, кто был равен с ним опытом, знаниями, выучкой. Недаром он помянул старого инженера Мельцера. Того хотя на стройке недолюбливали, но уважали за то, что обязанности свои он выполнял превосходно, был грамотен и толков. Так не привлечь ли на помощь Мельцера? Конечно, инициативы он не проявит, но и не откажет, если обратиться к нему от имени партийной и комсомольской организаций.

Поначалу решили потолковать с другими специалистами старой школы. Одна поддержали комсомольцев сразу, другие – после некоторых колебаний, рассудив, что не стоит вступать с общественностью в конфликт. Трудно сказать, чем руководствовался Мельцер – ему Яшины нанесли визит самому последнему, - но только делегация инженеров все-таки посетила «дядю Васю». О чем они говорили пять часов подряд – неизвестно, однако спустя неделю появился у пожилого слесаря ученик. А вслед за Яшиным изъявили желание взять ребят под опеку и многие другие мастера.

Молодая поросль пускала крепкие корни в ладожской земле.

«Где работа через край хлещет, где новое строится, там всегда и молодежь. И здесь ее – 200 человек.

С разных глухих углов собрались ребята, жадно тянутся к знаниям. Вот крепким помощником-то в этом деле и является коллектив комсомола на Сясьстрое, объединяющий 55 человек.

Аккуратно здесь работает политшкола. Сейчас прорабатываются решения XIV съезда партии.

Комсомольские собрания устраиваются еженедельно. Ходят на них почти все ребята.

Создано общежитие подростков, к которым прикреплены комсомольцы для ведения воспитательной работы».

Короткая информация в «Ленинградской правде» за 1926 год, написанная наспех, будто в перерывах между атаками, отражает стремление ребят быть в гуще жизни, не отставать от старших товарищей, жить с ними одними заботами.

***

Решения XIV съезда партии всколыхнули всю страну, наполнили гордостью горячие сердца энтузиастов. Ведь переход к индустриализации был выдвинут как решающее условие успешной борьбы за социалистическое преобразование государства.

На партийном собрании коммунисты Сясьстроя внимательно, заинтересованно обсуждали материалы съезда. Здесь каждый чувствовал себя полпредом партии: страна только еще определила перспективу развития своего хозяйства, а они уже приступали к реализации этой смелой боевой программы.

- На нашу долю выпала большая честь: на нас смотрят, на нас ровняются те, кто пойдет следом. Вот почему нам нужно активизироваться. Долг коммунистов – возглавить мирное наступление, повести коллектив за собой кратчайшим путем и ускоренным маршем, - взволнованно говорил секретарь партийной организации Иван Федорович Солодов.

Протокол, написанный на желтой оберточной бумаге, сохранил накал выступлений в прениях. Споров не разводили. Констатировали факты, намечали средства.

«Меньше слов – больше дела. Каждый коммунист должен считать себя бойцом переднего края, воодушевлять личным примером беспартийную массу».

«С сегодняшнего дня объявить беспощадную войну разгильдяйству и расхлябанности».

«Исключить из обихода слова «не можем», «сомневаемся», заменить их утвердительными «будет», «сделаем»».

«Даешь полуторное перевыполнение дневных норм!»

«Равнение – на лучших! Почет ударникам, позор нытикам и отступникам!»

Собрание постановило:

«Во славу трудового народа, строящего новую жизнь, считать своевременный пуск завода главной и безоговорочной задачей. Активизировать пропагандистскую и агитационную работу в массах, причем действенным агитационным средством признать личный пример коммуниста.

Оценивать труд коллектива по результатам в достижении конечной цели – пуска завода.»

А потом вдруг встал с места заместитель секретаря Алексей Георгиевич Маженин и спросил:

- Братцы, а чего это мы заговорились? Предлагаю кончать прения, поскольку оппозиции нет. И прямо отсюда пойти на помощь строителям моста через Валгому, отработать сверхурочную смену с рекордной производительностью и безвозмездно. Для начала, конечно, для почина…

Предложение встретили одобрением:

«Правильно! Веди, секретарь!»

… Над сонным поселком звучал «Интернационал». До утра стучали топоры, ухали деревянные «бабы» над скованной льдом рекой: до вышнего половодья торопились коммунисты забить в дно сваи-опоры, чтобы не утлыми лодками, а надежным мостом связать два берега Валгомы, на одном из которых поднимался поселок, на другом – завод.

Событийная хроника Сясьстроя похожа на скупые рапорты: «В феврале 1926 года на стройке работала тысяча человек. К этому времени начато строительство пятидесяти домов. Часть из них готова для заселения».

«За два с половиной месяца закончена прокладка железнодорожной ветки до Лунгачей. Открыто прямое сообщение и пусть для подвоза материалов».

«За полтора месяца смонтирована и пущена в эксплуатацию временная силовая станция, введен в строй лесопильный завод на одну пилораму и пущена первая сушилка для лесоматериалов».

Даже сейчас, спустя полвека, за этими скупыми и емкими строчками чувствуется напряженность будней и необычайная самоотверженность людей.

За короткое время вырос благоустроенный поселок. Впервые в истории России, как и на Волхове, создание промышленных и энергетических комплексов начали с подготовки, со строительства подлинно социалистических городков с высоким по тому времени уровнем быта.

Проложить за два с половиной месяца почти семь километров стальной колеи, пройти по болотам, доставляя песок и шпалы на тачках и лошадях, - темпы тоже невиданные.

Партийное собрание не прошло бесследно, слова не разошлись с делом. Недостаток материалов и технических средств был восполнен высокой гражданской ответственностью, энтузиазмом, мудрым мужицким расчетом. «Один работал за двоих» - это утверждение ветеранов не кажется преувеличенным, если внимательно изучить документы полувековой давности.

Широко развернулось социалистическое соревнование за перевыполнение суточных и сменных норм. Тщательно подводили итоги, определяли ударников на общих собраниях. По ударным карточкам в магазине выдавали дефицитные продукты и промтовары – мыло, мясо, яловые сапоги. В обиход входили моральные и материальные стимулы, хотя и называли их тогда «поощрением за беспримерный труд».

Первые успехи по праву рассматривали как конкретный ответ коллектива на решения XIV съезда партии, как заявка на будущие достижения и победы. Вспомогательные корпуса завода, которые заложили весной 1926 года, были лишь подходом к главному событию – началу строительства основных объектов. И это событие наступило.

Накануне только что открыли новый мост через Валгому. Пройти по нему первым, как большую честь, доверили плотнику Ивану Илюшину – передовику, одному их тех, кто начинал возведение комбината с «колышка» на геодезическом углу поселка. Гордый доверием, обрадованный таким уважением, он как бы опасался ступить на дощатый настил, смотрел под ноги, не решаясь сделать шаг. На берегу праздничная толпа подшучивала:

- Что, Ванюша, на свою работу не надеешься? Вот теперь и проверяй, не боись!

- Как же так? – вопрошал Илюшин. – Давайте-ка вместе, а то я как на сцене стою, один перед всем честным народом…

Его подтолкнули сзади, и Иван, четко отбивая шаг кованными каблуками одетых по торжественному случаю новых сапог, пошел по мост под одобрительные возгласы сясьстроевцев. На противоположном берегу обернулся и, оказавшись в одиночестве, не знал, что делать дальше: то ли ждать других, то ли назад возвращаться. Но тут оркестранты-пожарные грянули марш. И люди, обнимаясь, смеясь и целуясь, ринулись к перилам, заплясали по настилу, еще пахнущему смолой и хвоей. Мост накрепко связал поселок с площадкой, где строился завод и где назавтра ожидалось событие первостепенной важности: торжественная закладка главного корпуса комбината, его «сердца» - варочного цеха, прозванного небоскребом за огромную, сорокапятиметровую высоту.

Утром поселок кипел, расцвеченный флагами. Из Ленинграда и Москвы прибыли гости. Сходились тысячи приглашенных и просто любопытных из окрестных деревень – крестьяне за много верст добирались на редкий праздник. На Валгоме у новенькой пристани было тесно от увалистых ладожских баркасов, лодок-плоскодонок. На солнце золотом отливала медь оркестра, пожарным выдали новую форму – брезентовые робы, каски, тесаки в чехлах.

А неподалеку землекопы с лоснящимися от пора спинами еще с ночи зачищали лопатами дно котлована, готовясь к бетонированию фундамента. На бровке плотники сколачивали трибуну, обивали ее кумачом.

Ровно в восемь ударил колокол, оповещая о начале утренней смены. Строители плотной стенкой обступили котлован.

- Тихо, директор говорить будет! – успокаивали не в меру расшумевшихся.

На трибуну поднялись красный директор, секретарь партийной организации и председатель профкома. Слово предоставили красному директору Орлову. Официальной речи он не произнес, видать, и не готовил ее. Просто обвел взглядом огромную территорию, развел руками, будто хотел обнять ее:

- Спасибо, товарищи! Все это – результат вашего труда. Трудно поверить, что такое сделано всего за год. Вот и котлован, у которого мы сейчас находимся, подготовлен в необычайно короткий срок – за месяц. За тридцать дней вынуто лопатами, вывезено на лошадях десять с лишним тысяч кубометров земли. Много! Но еще большего ждут от вас страна и наш губком партии. Я уверен: не посрамим чести Сясьстроя. В память о прошлом, в честь настоящего, в залог будущего – ура!

Гремит «Интернационал». Полощутся флаги. Лентами развиваются гирлянды зелени на триумфальных воротах. Ярким пятном на стене клуба пестреет гигантская праздничная стенгазета.

Сейчас старожилы Сясьстроя спорят, кто именно катил первую тачку жирного, как глина, бетона и вывалил его в опалубку. Называют имена Ф.Голубева, А.Кривошеина, И.Стругова, Д.Свиридова. Но, наверное, не это главное: тачку подкатывал один, а мысленно помогали ему две тысячи человек – весь коллектив стройки, выросший с весны вдвое.

Зато они отлично помнят, как красный директор поднял над головой ящичек, похожий на книгу в бронзовом переплете:

- По поручению партийной организации и профсоюза позвольте зачитать вам текст Памятной доски, которую мы заложим на века в бетон, как память о себе – в дар потомкам.
- Лучше покажи, директор! – попросили рабочие.

И доска пошла по рукам. Каждый хотел хотя бы прикоснуться к ней, уходящей в будущее. Читали вслух:

«18 июля 1926 года произведена закладка целлюлозно-древесномассного бумажного комбината Северо-Западного объединения бумажной промышленности…»

Доску вложили в бетонный ящик. Главный инженер-строитель Ф.П. Грингоф – специалист старой школы, талантливый энергетик, отдавший весь свой опыт, знания на службу народу, по крутым сходням спустился вниз в темный зев котлована: в нем вместе с крышей свободно уместился бы пятиэтажный дом. Надрывался оркестр – даже птицы, напуганный гвалтом и грохотом, облетали стройку стороной. Пожарные обливались потом, изнывая под палящим солнцем. Напряженно вглядывались в полумрак котлована, нашпигованного опалубкой, возбужденные люди. Наконец кто-то закричал: «Везут, везут!»

Тачки отбили дробь колесами на стыках деревянных ходов, шлепнулся бетон с доски, и снизу послышался непривычно высокий, срывающийся на фальцет голос Грингофа:

- Свершилось!

Строитель Волховской ГЭС и Свирских станций, с каждым новым объектом он как бы начинал новую жизнь, непохожую ни на одну предыдущих. Он входил в дело с душой, и это дело становилось его мечтой:

- Свершилось! – пронеслось в толпе.

Взлетали вверх картузы, береты, платки:

- Свершилось!

Завод начал свое существование в финансовых отчетах, хотя до его рождения было еще далеко – два долгих года.

Варочный цех – сооружение весьма ответственное, сложное в техническом отношении. Здесь в специальных котлах должно происходить таинство – та самая варка, превращающая приладожскую ель с помощью кислоты и пара в целлюлозу, сахар, ванилин, дрожжи, спирт – во все то, что год назад Мошников-старший воспринимал с недоверием: как чудо, как волшебство.

Вокруг варочного и разворачивались главные события. И дело было не только в том, что не имеющим достаточного опыта людям предстояло создать уникальное сооружение из бетона и стали. Гигантский корпус надо было «начинить» не менее уникальным зарубежным оборудованием, пригласив на монтаж, по условиям договора, иностранных специалистов.

И вот они появились в поселке. Гуськом проследовали в отведенный им лучший дом – высокомерные, чванливые и в то же время пугливо поглядывающие по сторонам: будто привезли их не под Ленинград, а по крайней мере в «дикую» и «страшную» Сибирь.

Вскоре эти «спецы» германской фирмы «Эвальд Беркенгауз» пришли в варочный цех. Потыкали пальцами, унизанные массивными перстнями, в свежеуложенный бетон и, посмеиваясь, снисходительно похлопали по плечам наших мастеров.

- О, Иван, по этой лестница и до бога недалеко? – издевательски спрашивали они, показывая на сходни-стремянки, по которым люди на заплечных носилках из досок таскали в поднебесье кирпич, поднимали в бадьях бетон.

Бетонщики суровели лицами. Сдерживали гнев, терпели, благо «шефы» вскоре возвратились в поселок. Поставили на столы привезенные с собой бочонки баварского пива и до полуночи горланили непонятные, странно звучавшие здесь, в русском Приладожье песни.

«Работали мало, гуляли много», - коротко охарактеризует потом их деятельность сясьстроевец Владимир Иванович Максимов. И его поддержат другие: «Явились, как на курорт. Полагали будто без их содействия «русский Иван» и шагу не ступит».

Немцы и впрямь не верили, что современный завод можно построить, как планировали большевики, в невиданно короткие «даже для цивилизованного государства» сроки.

А сясьстроевцы были уверены в этом. Они не робели перед чужеземным авторитетом и терпеливо перенимали знания. Их выводило из себя только гортанное, холодное слово «герр» - господин. И из презрения к нему они прозвали этим именем бездомного, вечно голодного, нападающего исподтишка поселкового пса…

Вечерами, когда подвыпившая компания «герр обер-мастера» веселилась в своей резиденции, ученики «шефов» принимались за монтаж. Поскольку чертежей немцы им не оставляли – закрывали в сейфе, они сами изучали машины, прощупывали буквально каждый узел, каждый болт: примеряли части, собирали их и опять разбирали к утру, раскладывая все по местам. А назавтра немцы немало удивлялись, наблюдая со стороны за сноровистой работой помощников и снисходительно похваливая:

- О, через четверть века Россия вырастит превосходных мастеров!

Но для будущих мастеров четверть века – срок неимоверно долгий, как бесконечность. Через два года они должны были встать у этих машин и агрегатов и эксплуатировать их бережно, по-хозяйски.

Стране много не хватало, и она платила за импорт золотом. Вот справка о заграничных закупках на 1927 год:

«В связи с производственной необходимостью просим приобрести на иностранном рынке следующую продукцию:

1. Цемент – 100 тонн.
2. Шамот молотый – 46 тонн.
3. Обмуровочные плиты – 149 тонн.
4. Свинец – 30 тонн.
5. Трубы свинцовые – 8727 тонн.»

Управляющий строительством Ф. Грингоф.
Заведующий делопроизводством А. Терехов.

Покапали даже кирпич и свинец, чем Россия казалось бы, располагала в изобилии, но не могла воспользоваться до поры до времени. Нищая, она была потенциально необыкновенно богата и, строя комбинат, делала еще один шаг к освоению своих сокровищ, чтобы поставить их на службу трудовому народу.

Это обстоятельство превосходно использовал в идеологической работе заместитель секретаря парторганизации А.Г. Маженин. Участник гражданской войны, Александр Георгиевич был талантливым организатором и пропагандистом, истинным знатоком человеческих характеров.

Случалось, выбросит печник-обмуровщик не понравившийся ему огнеупорный кирпич – Александр Георгиевич тут как тут. Молча поднимает его, долго разглядывает, щуря близорукие глаза. Потом смахнет пыль и бережно положит на место. Печник от стыда сгорает, и больше всего ему хочется услышать сейчас разнос или окрик. Но Маженин шагает дальше, стараясь не наступить на доску, обходя сваленный на деревянных площадках глиняный раствор…

После смены рабочий обычно подходил к нему сам:

- Александр Георгиевич, извините, поспешил, не подумал.
- Ну что вы, я просто прикинул тогда, что на деньги уплаченные за тот кирпич, можно день кормить ребенка-беспризорника в детском доме.

Спокойный, задумчивый тон заместителя секретаря парторганизации действовал сильнее самых безжалостных нотаций. Он не оскорблял достоинства человека – напротив, покорял его доверием и откровенностью.

* * *

С неистовой жадностью, с неукротимым жаром мечтали комсомольцы о будущем. Работали на него, опережая время. Чтобы испытать себя, проверить свою готовность жить заботами коллектива, проверить спайку, прочность рабочей семьи, восемнадцать ребят, в том числе братья Яшины, Краснопевцевы, Аграчев, Кунесин, Копыльцев – вожаки сясьской комсомольской организации, создали первую в Ленинградской губернии бытовую коммуну.

«Заботы каждого – твои заботы», «радость – поровну», «огорчение личное – дело сугубо общественное», «наше» вместо «мое» - вот девизы, которые стали нормой их отношений. Они трудились на разных участках, но деньги делили поровну. Точнее, никто не распределением средств не занимался: обед готовили на всех. Любой, если требовалось, брал деньги из общего «котла», не отчитывась: каждому члену коммуны товарищи доверяли безоговорочно.

Сохранилось воззвание коммунаров к общественности стройки:

«Берем на буксир общежитие подростков. Как известно, работа с нашими фабзайчатами, бригученниками была в загоне. Все организации выделяли представителей: представители заходили в общежитие раз в год – и все.

Мы будем постоянно дежурить в общежитии – проводить политработу, устраивать развлечения для подростков и прочее. Мы зовем всех товарищей и комсомольцев, партийцев и беспартийных войти в нашу бригаду с целью содействия подготовке новых кадров рабочих

Все подробности и запись в коллектив ВЛКСМ.

Инициаторы бригады: В. Яшин, М. Шураков, М. Корсакова, А. Савинова».

Коммуна существовала полтора года. Наверное, молодежь здорово забегала вперед, торопя закономерное развитие событий – энергия, стремление не отстать от века перехлестывали через край. Однако эти полтора года принесли каждому и несомненную пользу: ребята научились по-настоящему ценить дружбу, которую пронесли через всю жизнь, узнали подлинную цену доверию, уважению, такту. И это пригодилось потом, в самые трудные моменты, в испытаниях войной и в мирном труде.

Понимая огромную воспитательную роль коммуны, ее несомненное влияние на ломку вековых традиций, партийная организация Сясьстроя поддерживала почин молодежи. Да и где же было проводить социальные эксперименты, если не здесь, на переднем крае борьбы за социалистическую индустриализацию?

За делами Сясьстроя пристально и с живым интересом следил секретарь Ленинградского губкома ВКП(б) Сергей Миронович Киров. Руководители строительства часто бывали у него в Смольном, да и он сам нередко связывался с Сясьстроем по прямому проводу, интересовался бытом людей. Когда ему стало известно, что в поселке задерживается возведение бани и клуба, он направил туда представительную комиссию. Комиссия сложила свои полномочия и возвратилась в Ленинград только после того, как работы на этих объектах закончились.

Ощущая неослабевающее внимание к коллективу, искреннюю заботу о делах строительства, люди с уважением относились к указаниям Сергея Мироновича и воспринимали его советы как ответственное поручение партии.

…Бригада А.Е. Кривошеина вела кирпичную кладку стен насосной станции. А по соседству каменщики обмуровывали варочные котлы. Судя по расчетам, им было уже не успеть выполнить в срок свое задание, хотя именно от них зависел пуск всего комплекса. В обеденный перерыв на насосной станции появился прораб:

- Товарищи, звонил Сергей Миронович. Он озабочен тем, что работы на котле отстают. Просил непременно напомнить: варочный цех – сердце комплекса. Словом, надо помочь соседям.

Прораба поняли с полуслова.

Люди заворачивали в узелки недоеденный обед, поднимались, расправляя усталые натруженный плечи, и спешили к «небоскребу» кислотно-варочного.

- Работали с упоением, с истинным азартом, не требуя ни доплат за сверхурочные, ни признательности за ударный труд, ни отдыха. Знали, что нет более срочного задания, если к нам обратился сам Мироныч, - рассказывает А.Е. Кривошеин. – Через несколько дней обмуровка варочных котлов была завершена, прорыв ликвидирован.

Все делалось для того, чтобы осенью 1928 года пустить комбинат и получить первую продукцию. Ради того вологодские плотники на сооружение турм терпеливой притиркой громадных деревянных брусов шлифовали обшивку клепок с такой точностью, что в зазор между ними не вошло бы и бритвенное лезвие. Ради этого меньше чем за год была построена силовая электростанция. Трудовые рекорды, поставленные сясьстроевцами, не укладывались в традиционные по тому времени представлениях о темпах, в общепринятые нормы. Представители германской фирмы только изумленно пожимали плечами. Спеси у них заметно поубавилось: они задыхались в непривычном для них головокружительном темпе.

…1928 год был необычным для Сясьстроя, и для Ленинграда, и для всей страны в целом. Окрепшее советское государство планировало свое будущее. На митингах и собраниях горячо обсуждались масштабы свершений, намеченных первым пятилетним планом развития народного хозяйства.

На Сяси восприняли первую пятилетку с двойной заинтересованностью: она уже властно стучалась в жизнь поселка. Приближалась одиннадцатая годовщина Октябрьской революции, а вместе с нею и пуск первой очереди завода. Плакаты и транспаранты, вывешенные на видных местах, призывали:

«Пролетариату, закаленному революцией, трудности не страшны. Прочь нытье, сомнения и колебания! К победе коммунизма в СССР и во всем мире – вперед!»

«Укрепим основу социализма. Вперед, за индустриализацию страны!»

…Специальная комиссия сбилась с ног: она отвечала за подготовку торжественного заседания, концерта художественной самодеятельности, за радужную встречу и размещение гостей, за красочное, праздничное оформление завода и поселка. Сясьстроевцы были именинниками страны. И поэтому сюда ехали делегации из Москвы и Ленинграда, представители родственных предприятий из Балахны, Окуловки, Красного Села.

Рассвет выдался пасмурным, по-осеннему серым и неприветливым. Валил мокрый снег. Посыпанные свежим песком дорожки под множеством каблуков превратились в месиво. Под дощатым тротуарами хлюпала вода.

Но ненастье никого не смущало. Напротив, люди хмелели от радости, от избытка чувств. И приподнятое их настроение создавало столь же приподнятую обстановку.

Митинг с заводской площадки переместился в поселок. В доме культуры накрыли кумачом большой стол. В президиуме, скованные всеобщим вниманием, сидели передовики строительства. Прятался за спины впереди сидящих бригадир И.В. Стругов, пригнулся в первом ряду, стараясь быть незамеченным, его товарищ и коллега З.В. Мошников. Храбрились внешне, но втайне волновались комсомольцы В. Монаков, И. Строганов. Мысленно же все они были там, в цехах завода, у аппаратов и варочных котлов, где началось таинство превращения ладожской ели в целлюлозу. Они ощущали это, во-первых, по тому, как мощно и уверенно гудела силовая станция, как тяжко дышали цехи, шумно стравливая лишний пар, а во-вторых, по тому тревожному, накаленному до предела напряжению, с каким в президиуме с минуты на минуту ожидали гонца с образцами продукции.

Внезапно дверь распахнулась. Сотни взглядов замерли на чумазом пареньке, переступившим порог: тот держал в руках пачку из-под папирос, не отрывая от нее взгляда. Паренек споткнулся, посмотрел на притихшие ряды и протянул пачку:

- Целлюлоза, наша целлюлоза…

Зал взорвался аплодисментами. И когда прибыл в Дом культуры настоящий гонец с пакетиком, аккуратно перевязанный алым бантом, сенсации не произошло: самым дорогим сувениром оказалась именно та промасленная пачка с полугустой массой, которую принес нетерпеливый парнишка по собственной инициативе.

На митинге была зачитана приветственная телеграмма из Москвы:

«Сожалею о невозможности лично присутствовать на открытии, шлю искреннее поздравление всем работникам Сясьстроя. Окончание строительства самого мощного в Союзе целлюлозного завода является крупным достижением промышленности к одиннадцатой годовщине Октября. Я уверен в несомненном успехе вашего дела. Куйбышев».

Выступали без регламента.

Говорили о том, что всего за несколько лет в одной и том же уезде созданы два индустриальных центра, два гиганта – электростанция на Волхове и завод на Сяси. А весной начнутся работы на Свири – эстафета продолжается. Говорили о будущем, о перспективе, рассуждали по-государственному, обобщая и анализируя факты с позиций пятилетки.

Очередной оратор прервал речь на полуслове: до самой трибуны докатилась радостная весть – «Мироныч приехал!».

Все высыпали на улицу встречать руководителя Ленинградской партийной организации, который незадолго до праздника сообщил, что, к сожалению, из-за неотложных и серьезных дел не сможет прибыть на пуск завода и приносит «товарищам сясьстроевцам искренние извинения».

Сергея Мироновича поблизости не оказалось. И только вдали, у административного корпуса, стояла небольшая группа людей, обступившая плотного, коренастого человека в кепке. Это и был Киров. Судя по заляпанным грязью сапогам и мокрому пальто, он успел обойти едва ли не всю территорию. Сопровождали его мастер и несколько рабочих, поскольку все руководители завода и стройки находились в момент его приезда в Доме культуры.

Теперь они смущенно приветствовали Сергея Мироновича. Он крепко жал руки, улыбался:

- Выкроил время – и к вам. Не встретили, говорите? А что может быть теплее той встречи, которая мне оказана?

И он широким, размашистым жестом указал на завод – живой, дышащий паром, действующий.

Потом сфотографировались на память: каждый хотел быть рядом с Сергеем Мироновичем. Тот не отказывался, хотя было видно, как он устал. Официальной речи Киров не произнес. Только перед объездом окинул взглядом людей, сжал две ладони, поднятые над головой:

- Спасибо, от имени Советской власти спасибо, товарищи, за большую победу!

Чтобы зрительно, ощутимо показать начало перемен в бумажной промышленности, было решено при изготовлении бумаги не смешивать заграничную и отечественную (сясьскую) целлюлозу. И в день торжественного пуска Сясьского завода все ленинградские газеты печатались на бумаге из своего, советского сырья.

Вот что писала «Ленинградская правда»:

«Сегодня пущен Сясьский целлюлозный завод. Бумажная промышленность нашей страны ознаменовала одиннадцатую годовщину Октября крупнейшим достижением. Сясь – не только самый большой целлюлозный завод с Советском Союзе, но и один из крупнейших в Европе. Пуск его освобождает страну от ежегодной утечки за границу 6,5 миллиона рублей валюты. Он освобождает нас от зависимости в полуфабрикатах.

Для нашей Ленинградской области, дающей почти 40 процентов общесоюзной продукции бумаги и бумажных изделий, Сясьский завод имеет особо важное значение, ибо наша бумажная промышленность питалась главным образом привозной целлюлозой.

Сясьский завод оборудован по последнему слову техники. Шесть варочных котлов, емкостью 280 кубометров каждый, дают производительность такую же, как действующие в настоящее время 27 варочных котлов центрального целлюлозно-бумажного треста – 132 тонны в одну варку.

Вовлечение в работу новых кадров постоянных рабочих – 900 человек и 8 тысяч рабочих – крестьян, лесорубов, лесовозов, сплавщиков, обслуживающих завод, укрепляет связь между промышленностью и сельским хозяйством. Для нашего лесного хозяйства Сясь будет играть не последнюю роль.

Постройкой завода мы всецело обязаны самоотверженной, дружной работе коллектива, встречавшей активнейшую поддержку и со стороны всех партийных, профессиональных и хозяйственных организаций. Это внимание, оказанное строительству, явилось необходимым залогом нашего успеха.

Мы уверены, что Сясьский завод станет образцом в стране, даст лучшую и самую дешевую продукцию».

А газета «Известия» посвятила Сясьстрою корреспонденцию под заголовком «Будущие города».

«Утки, зайцы, медведи (еще два года назад здесь была охота на медведя) уходят подальше от завода и городка, огни которых за много верст видны по ночам.

Благодаря заводу, но раньше, чем завод, построены первые дома. Улицы таких городков имеют свое лицо. Выражение их упрямое, твердое. Годок знает свое будущее, знает, как расти, что делать в глухом бездорожном краю: он построен по плану и будет расширяться по плану.

Улицы не растягиваются зря, как в многовековых Торжках, Валдаях и Вышних Волочках. В Валдае, который упоминается чуть не в летописях, ночью темно, как в закрытой чернильнице. Попробуйте ночью отыскать там телеграф. А рабочие новорожденного городка с наступлением зимнего вечера купаются в электрическом сиянии. Издали видна вывеска, извещающая, что телеграфные и телефонные провода никогда не спят.

На домах таких двухгодовалых городков торчит радиолес. На 85 домах нового городка на Сяси антенн – и какие антенн – в 10 метров! – а может быть, больше, чем в шестисотлетнем Торжке. Можно быть совершенно спокойным, что через год будут построены капитальные здания для клуба, в котором уже теперь тесно, и для школы-десятилетки.

А какой быстрый рост! Два года назад ни завода, ни электрического сияния, ни пересекающихся улиц. Было три дома: конторы строительства, рабкома и почты. Главная улица была болот: кочки и глубокие рытвины, наполненные водой. Вода отведена дренажными канавами. Остался песок, вдобавок покрытый булыжным полотном.

Таков этот двухгодовалый городок.»

Это был год, когда эпитет «первый» сопутствовал всей экономической жизни страны. В этот год первой пятилетки на Металлическом завода вступала в строй первая испытательная станция водяных турбин, с первым рейсом в Лондон впервые отправляется советский пароход, первый металл выдал первый отечественный конвертор, «Электросила» выпускала первый турбогенератор невиданной ранее мощности – в 10 тысяч киловатт…

Первый советский целлюлозный завод среди этих важнейших событий играл не менее почетную роль.

Речь шла не только об освобождении целой отрасли от иностранной зависимости. Проблема решалась более серьезная: к концу пятилетки контрольными цифрами плана намечался такой объем выпуска бумаги на человека, который намного превышал довоенную норму. В протоколах Государственной комиссии по приемке предприятия в эксплуатацию говорилось, что «в 1932 году будет расходоваться четыре и три десятых килограмма бумаги на человека. В этой цифре, которая с каждым годом будет увеличиваться, заключались и ликвидация неграмотности, и миллионных тиражи газет, книг, и общий культурный подъем.

Пуск завода подтвердил, что план будет выполнен.

Еще за два года до конца пятилетки можно будет совершенно прекратить ввод из-за заграницы полуфабрикатов и продуктов бумажной промышленности.

Вот масштабы события, внешним выражением которого был пуск целлюлозного завода Сясьского комбината.

Индустриализация победила на том участке промышленности, к которого культурная революция предъявила огромные требования».

Строчками деловых отчетов ложились в летопись истории сясьские будни.

Силовая станция, зажегшая «лампочки Ильича» в домах, провернувшая моторы технологических агрегатов, вдохнувшая живое тепло в холодный металл машин, стала олицетворением силы нового поколения, способного на подвиг, на большие дела.

И люди прислушивались к спокойному гулу турбин, как к биению собственных сердец, передавали друг другу волнующую новость: «Силовая говорит, слышите?»

Присутствующий на пуске в составе писательской бригады поэт Павел Антокольский писал:

Сквозь дым лиловатый,
Сквозь варочный вой
Летят киловатты
Трех смен силовой.
Упругий – как ритм,
Чеканный – как конница
Мой голос царит там,
За будущим гонится.
В электроцеху рожденная тяга
Встает наверху, как лозунг для стяга.

Сясьские «киловатты» работали на пятилетку, на социализм.

За первыми шагами коллектива внимательно следили и Ленинградский обком партии, и Высший Совет Народного Хозяйства. Вскоре после пуска завода в Сясьстрой прибыла представительная комиссия ВСНХ. Она провела здесь семь дней – надо было выяснить причины неожиданных перебоев в работе предприятия.

Комиссия пришла к следующим выводам:

«Основные части оборудования имеют только небольшие, сравнительно легко поправимые недочеты. Наиболее серьезное значение имеет малая мощность одной из машин. До ее усиления завод не может дать всей своей производительности, т.е. 120 тонн целлюлозы в день. Фирма «Баннинг и Зейбольд» впервые сделала столь мощную машину и не вполне справилась со своей задачей. Сейчас сама германская фирма дополняет эту машину добавочными приспособлениями.

Перед рабочими и техническим персоналом завода стоят четыре большие задачи, каждую из которых надо закончить планомерно, но в кратчайший срок:

Завершить строительство самого завода, устранить мелкие недочеты оборудования, мешающие развертыванию производства, увеличить производство целлюлозы, строить новые корпуса отбельно-целлюлозной и бумажной фабрик. Нужны крепкая трудовая дисциплина, инициатива, творчество, высокая сознательность, чтобы выполнить эти четыре задания».

На следующий же день после отъезда московских товарищей Президиум Ленинградского облсовнархоза по поручению обкома партии рассмотрел материалы обследования и принял постановление: «С выводами согласиться. Организовать комиссию, которая должна в трехдневный срок разработать технический календарный план помощи сясьскому коллективу».

Страна заботливо опекала первенца. Ехали на Сясь кадровые специалисты со старейших родственных предприятий. Производственная перекличка рабочих нового поселка и коллектива каменских рабочих-бумажников, организованная Ленинградским обкомом партии, помогла установить живую связь между коллегами, наладить надежный и быстрый обмен опытом между ветеранами отрасли и теми, кто только постигал ее основы.

Приехал и в Сясьстрой Демьян Бедный. Поэт искал материал для сатирических выступлений по свежим фактам. Как-то вся ночная смена кислотного отдела, кроме одного человека, не вышла на работу – гуляла на деревенском празднике. Поэт немедленно заметил одну из главных причин замедленного освоения производственных мощностей.

Пора нам, пора трудовых дезертиров,
Завсегдатаев пьяных трактиров,
Уравнять в правах – породы одной! –
С фронтовой дезертирской шпаной!
Здоровую ткань, сердцевину живую,
Пора отделить от прослойки гнилой,
Чтобы знать, кому честь воздавать трудовую,
А кого выметать железной метлой!

Весной 1929 года весь Сясьстрой всколыхнул призыв, прозвучавший со страниц газет. В нем звучали и справедливый упрек, и твердая вера в творческие способности бумажников, и откровенное признание временных трудностей, испытываемых страной.

«Товарищи сясьские рабочие! Строительством вашей фабрики был заложен первый камень в индустриализацию нашей страны. Вслед за вашей фабрикой строится целый ряд других фабрик и заводов. Для их постройки потребуются огромные средства. При нашей бедности такое строительство крайне тяжело и трудно. Наше рабоче-крестьянское государство не имеет никаких средств, кроме трудовых накоплений самих рабочих и крестьян. Все расходы по строительству таких фабрик и заводов оплачены потом и кровью нашего рабочего и крестьянина.

Вот почему теперь, когда ваша фабрика пущена в ход, внимание самых широких масс трудящихся обращена на вашу фабрику. Вам, товарищи сясьские рабочие, рабочий класс нашей страны вверил свое первое трудовое творение, как товарищам, и от вас он ждет, что вы поведете вашу фабрику как настоящие хозяева. Он надеется, что капитал, затраченный всем рабочим классом, вы не разбазарите, а увеличите, что вашим трудом, вниманием, инициативой вы устраните недостатки, имеющиеся на вашей фабрике, вашим рабочим изобретательством и сметкой вы улучшите машины, присланные из-за границы, и вашим трудом, выдержкой и дисциплиной вы покажете пример другим рабочим, как надо работать на новых советских фабриках. Таким хорошим примером вы вызовете у других рабочих страны желание подражать вам, вызовете здоровое товарищеское соревнование.»

И трудящиеся Сясьстроя живо откликнулись на этот боевой призыв.

Партийное собрание комбината, подведя итоги обсуждения этого обращения в цехах и на участках, восприняв его как толчок к немедленному действию, вынесло постановление:

«Учитывая, что бумага – решающий фактор нашего культурного строительства, каждый коммунист, каждый труженик Сяси на своих рабочих местах, на служебных постах обязаны предпринимать все от них зависящее, чтобы найти способ дать бумаги по возможности больше на буквари и тетради».

Бюро коллектива ВКП(б) Сясьстроя приняло обращение:

«Ко всем рабочим и служащим Сясьского комбината.

Товарищи! Перед лицом всего трудящегося класса СССР мы дали заверение в том, что берем на себя задачу быть в первых шеренгах социалистического соревнования.

Практическое осуществление этой огромной задачи немыслимо без единодушного и поголовного участия всех работников в устранении недочетов производства, без коллективного творчества, без новых усовершенствований, без строжайшей производственной дисциплины, без жесточайшего режима экономии и без развертывания здоровой пролетарской самокритики.

Коллектив ВКП(б) Сясьского комбината призывает каждого рабочего, каждого административно-технического работника приложить все усилия к выполнению этих основных задач, быть образцом трудовой дисциплины, образцом активного участия в производственной жизни предприятия, производственных совещаний и комиссий.

Общими усилиями вырвем с корнем все отрицательные стороны производственных недостатков: производственную распущенность, халатное отношение. Нет места в пролетарской семье пьяницам, разгильдяям, прогульщикам, рвачам и лодырям».

Каждый год вносил свои поправки в планы сясьских бумажников. Освоение новых мощностей требовало исключительной собранности, целеустремленности, подлинной самоотверженности не только в целом, но и от каждого рабочего.

В 1930 году XVI съезд партии призвал уделять больше внимания подготовке квалифицированных рабочих, способствовать выдвижению передовых производственников на руководящие посты, развивать творческую инициативу.

Состоявшееся всего после съезда партийное собрание записало в своем постановлении: «Каждый коммунист, будь то руководитель цеха, участка или рабочий, должен всемерно способствовать быстрейшему выходу комбината на проектные мощности, наращивать объем выпуска продукции за счет бесперебойной работы всех механизмов и установок, расширения производства».

…Младшему кислотчику Я.И. Иванову недолго пришлось исполнять свои прямые обязанности. Неделю спустя после партийного собрания его пригласили к директору комбината.

Он шел и гадал: «Зачем это я директору понадобился? Нарушений за мной вроде бы никаких не числиться, отчитываться не за что».

Так ни до чего не додумавшись, он переступил порог кабинета:

- Звали?

Грузный человек средних лет шагнул ему навстречу:

- А-а, товарищ Иванов, приветствую вас.

Рабочий удивился? Неужели новый директор (в первые годы они менялись довольно часто) успел узнать в лицо каждого человека?

Словно угадав его мысли, тот рассмеялся:

- Просто за вами первого гонца послал: мне много говорили о ваших способностях в монтажном деле.
- Какие там способности! – запротестовал Яков Иванович.
- Полноте, не скромничайте. Не будем терять времени. Хотим предложить вам новую должность – мастера.
- Меня – мастером? – снова изумился Иванов.
- Чего ж тут особенного: у нас иные рабочие и предприятиями руководят.
- Так образования же маловато!
- Все мы в какой-то мере учимся: и друг у друга, и на конкретных делах. Ликбез каждый проходит на своем рабочем месте – на том, которое ему доверено коллективом.

Два года под шефским надзором инженеров и технологов Яков Иванович производил регулировку и наладку оборудования, чтобы оно действовало с точностью хронометра. За это время в цехе установили немало агрегатов: одни – взамен устаревших, другими дополнили технологический конвейер, увеличив мощность.

Одновременно Я.И. Иванов по своей же инициативе записался на курсы сменных мастеров, только что открытых при комбинате.

- Совмещать учебу с работой (а трудились мы тогда не меньше двенадцати часов в сутки) мне, крестьянскому парню, было очень нелегко. Но не мог я отставать, не хотел терпеть никаких скидок. Их кожи вон лез, чтобы не оказаться хуже других, - рассказывал потом Яков Иванович.

Он стал одним из лучших – старшим кислотчиком цеха, победителем социалистического соревнования на заре его зарождения. И не уступал никому лавров сильнейшего, по крайней мере несколько лет. Но никогда не довольствовался достигнутым: он учился всю жизнь, впитывая знания жадно и ненасытно, словно наверстывал время, потерянное в детстве и юности.

- За долгую трудовую жизнь я обучил профессии кислотчика бесятки рабочих. Овладеет молодой человек всеми тонкостями производства, и, смотришь, посылают его на другой целлюлозно-бумажный комбинат, а мне дают бригаду новичка. Я с удовольствием работаю с молодежью, радуясь тому, что мой опыт идет на пользу. Приятно сознавать, что на многих целлюлозно-бумажных предприятиях трудятся мои воспитанники.

…Долгое время бумагу делали из тряпья. Идея заменить его древесиной занимала многих, но никто не знал, как превратить твердое дерево в отдельные волокна, в массу. Удача выпала саксонскому ткачу Фридриху Келлеру, который предложил способ расщепления обрезков сосны на тончайшие нити.

А было это так. Однажды, возвращаясь домой, Келлер встретил точильщика ножей: из-под его наждачного круга веером рассыпались искры. И Келлер вдруг вспомнил, как в детстве вытачивал из вишневых косточек бусы. Сначала нужно было снять верхний твердый слой, затем пропустить через косточки нитку. А чтобы не ободрать пальцы, косточки приходилось зажимать между двумя дощечками. Теперь, глядя на точильщика, он вспомнил: вместе с косточками стачивались и дощечки – в ящике под наждачным кругом накапливалась мягкая кашица.

«Значит, можно приготовить древесную массу на обыкновенном точиле?» - задумался Келлер.

Притащив домой точило, позаимствованное у точильщика-кустаря, Келлер привел в изумление жену. Тем не менее после длительных уговоров она согласилась помочь ему стачивать дощечку. Обливаясь потом, они вращали точило. Постепенно корытце наполнилось истертой древесиной. Когда ее набралось достаточно, Келлер разбавил массу водой и вылил кашицу в форму. Отжав воду, он получил на сетке плотный лист бумаги, оказавшейся хрупкой и ломкой. К тому же приготовленная им из древесного волокна бумага была не белого, а серо-желтого цвета.

А что если смешать массу с тряпичными отходами и снова отлить лист? Опыт оказался удачным: бумага получилась плотной и крепкой – на ней уже можно было писать и печатать тексты.

Келлеру выдали патент на изобретение, который бедняк ткач продал инженеру Генриху Фельтеру за 400 марок. А уж тот осуществил идею Келлера, построив дефибрер – машину для механического стирания древесины. с этой-то машины и ведет свою родословную промышленное производство бумаги.

История саксонского ткача и его изобретения произвела глубокое впечатление на сясьского паренька Ивана Портнова. С тайной надеждой пришел он в отдел кадров комбината: авось доверят работу хотя бы смазчика. Но подвели маленький рост и хрупкое телосложение. Портнова оформили рассыльным, утешив:

- Побегаешь, присмотришься – вот тогда и поговорим о самостоятельной работе. А пока наращивай мышцы: машина мужскую силу любит.

Через некоторое время он все-таки добился своего: его перевели учеником в механические мастерские. И здесь история Келлера вновь ожила в его памяти.

Осваивая машины по долгу службы, он присматривался к каждой: и то не устраивало, и другое не нравилось. друзья подшучивали:

- Ну что, Иван, решил ученых за пояс заткнуть?

Он краснел, отмалчивался. Выручал начальник древесного цеха, куда был прикомандирован слесарь Портнов:

- Правильно парень мыслит: плох тот солдат, который не хочет стать генералом.

Закончив смену, Иван подолгу наблюдал за тем, как ловко управлялись механизмы корообдирки с древесным чурбаков: секунда – и еловый чурбак лежит на столе бледненький, будто младенец. Руки работниц подхватывают его и бережно укладывают на ленточный транспортер. Но видел Портов и другое: кажущая легкость давалась женщинам большими усилиями. К концу дня они уставали так, что добрый час отдыхали здесь же, у машины, прежде чем разойтись по домам.

Когда однажды некстати подвернулся он под руку, на него посыпались злые насмешки.

- Здоровый мужик день-деньской возле бабьих юбок вьется, признавайся сразу, аль приглянулся кто? – спросила бригадирша, уперев сильные руки в бока и поглядывая на Портнова с вызовом

- А он меня ждет. Ну-ка, соколик, поработай – домой вместе быстрее уйдем – съехидничала краснощекая красавица, которая была ненамного старше Портнова, но куда бойчее его.

И тот, не зная куда деться от смущения, действительно кинулся на помощь. Остервенело бросал Иван со стола на конвейер пудовые коротыши. И хотя бог силенками не обидел, вскоре почувствовал: еще мгновение и упадет он на эти чурбаки, от которых уже с громадным усилием отрывает будто прилипшие руки…

Гудок проревел внезапно. Портнов выпрямил спину, вымучено и жалко улыбнулся:

- Вам бы, бабы, с такой тренировкой в кузницу молотобойцами идти.

Женщины, презрительно промолчав, пошли к поселку. А он стал мучительно раздумывать: «Неужели с этими чертовыми балансами ничего нельзя поделать?»

В сарайчике неподалеку от дома оборудовал Иван то ли столярную, то ли слесарную мастерскую. Чертил нечто замысловатое на березовой коре, что-то пилил и выстругивал. Объяснил любопытным ребятишкам: «Хочу сделать так, чтобы машина за нас работала».

Наконец агрегат, выполненный в дереве, был вчерне готов. Портнов пригласил дружка из цеха, кое-что понимавшего в технике. Тот критически посмотрел диковинное сооружение из нескольких конусных валиков и авторитетно заверил:

- Не пойдет. Куда тебе до автомата – тут не один инженер мозги вывихнул.

А он все прикидывал и так, и эдак и объяснил смущенно:

- Угадал принцип? Хочу чтобы автомат передавал балансы от одного конуса к другому, как строители кирпичи по цепочке – из рук в руки.

Упорством, пытливостью восполнялся недостаток грамоты. Спустя год цехе все-таки смонтировали агрегат Портного – простенький, незамысловатый автомат, изготовленный в ремонтно-механических мастерских комбината. Вопреки сомнениям он сразу стал действовать почти безотказно: без участия человеческих рук исправно подавал балансы из корообдирки на цепной транспортер.

Изобретателя сердечно поздравляли, а он только повторял:

- Да ладно! Я вам еще что-нибудь придумаю.

Когда в 1953 года комбинат отмечал свой 25-летний юбилей, на счету признанного рационализатора и изобретателя бригадира ремонтной бригады древесного цеха И.Ф. Портнова были десятки усовершенствованных машин. К празднику как подарок коллективу он сконструировал еще одну машину, предназначенную для чистовой окорки балансов.

Каждый последующий агрегат превосходил предыдущий и по сложности, и по производительности. Но тот самый первый автомат-сбрасыватель автор считал лучшим, самым дорогим в своей жизни. Рабочий Сясьского комбината оказался счастливее силезского ткача Келлера, потому что жил в иное время, в иной стране, в ином обществе.

В рабочем клубе не протолкнуться. Идет суд над нарушителями трудовой дисциплины. Общественность справедливо полагает, что крепкая дисциплина на производстве, высокая ответственность людей за порученный им участок – именно те слагаемые, которые дают не менее крупную сумму дополнительной продукции, чем иные технологические усовершенствования.

Объявление, приглашающее на судебное заседание, извещает:

«Сегодня пролетарская общественность самыми суровыми мерами карает уклонившихся с верного пути».

Сюда пришли люди, болеющие за производство и принимающие его беды как свои личные. Они не сторонние наблюдатели происходящего: одним только своим присутствием коллектив воспитывает провинившихся.

Заседание открыто.

- Подсудимые и свидетели явились? Итак, приступаем к рассмотрению показания сторон.

Солеников, монтер, обвиняется в том, что спал во время дежурства на ответственном посту.

Агафонов, работая сверхурочно, курил в запрещенном месте и отвлекал других.

Демидов пришел на комбинат недавно. Прогульщик. На суде подтверждается его безучастное отношение к производству: ЦБК служит для этого человека только источником подсобного приработка.

Свиридов высококвалифицированный сеточник. Учился в условиях, когда молодых рабочих мастер заставлял покупать водку и пить вместе с ним. В настоящее время имеет несколько невыходов на работу, замечен в пьянстве.

После обмена мнениями суд выносит приговор пролетарской общественности:

«А. Соленикову – вынести строгий выговор пролетарской общественности со взятием обязательства о недопущении подобных явлений на производстве.
А. Агафонову – вынести общественное порицание со взятием обязательства о недопущении подобных проступков в будущем.
А. Демидову – просить заводоуправление уволить его.
И. Свиридову – вынести строгий выговор пролетарской общественности с уведомлением заводоуправлении о необходимости немедленного увольнения при повторении подобных явлений.

Приговор окончательный и кассации не подлежит».

Немногословный «судебный» протокол донес до наших дней дыхание тех вихревых лет, страстное желание коллектива быть правофланговым, оправдать надежды страны.

Проблемами воспитания активно занимались и драматический кружок, и «живая газета» «Грохот».

В репертуаре драмкружка главное место занимали показ жизни комбината, насущные заботы дня. В едких сатирических сценках, репризах, частушках остро бичевались недостатки в организации производства и быта. Участники «живой газеты» «Грохот» и их добровольные корреспонденты ежедневно приходили к руководителю агитбригады Николаю Харламову и сообщали конкретные факты, имена, случаи. Тот писал соответствующие тексты, а через день-другой со сцены звучал негодующий и беспощадный голос критики. Особенно доставалось лодырям, прогульщикам, пьяницам. «Живую газету» и ее сотрудников – Веру Красавину, Георгия и Бориса Краснопевцевых, Анну Савину, Павла Боброва, Алексея Панина – разгильдяи боялись гораздо больше, чем представителей администрации.

Чего, например, стоили для провинившихся театрализованные «похороны» у ворот комбината! Там было все, как положено: гробы, поп, дьякон с дымящимся кадилом, хор, распевающий псалмы. В гробах – списки прогульщиков и нарушителей трудовой дисциплины… «Герои дня» прятались за спины присутствовавших и были готовы провалиться сквозь землю: общественное осмеяние было намного болезненнее любого наказания.

* * *

В 1930 году бригады сеточников М. Михайлова и А. Михайлова объявили себя ударными, наметили встречные планы и вызвали товарищей на социалистическое соревнование. Этот почин мгновенно вызвал цепную реакцию. Инициативу однофамильцев подхватывали другие бригады, участки, цехи. За какой-нибудь месяц количество ударников увеличивалось со 140 до 760 человек.

В третьем году пятилетки бумажникам молодого поселка предстояло выйти на суточный выпуск целлюлозы в пределах 155 тонн: то есть за короткий срок увеличить производительность труда в полтора раза!

В этих условиях решающая роль принадлежала дальнейшему развертыванию социалистического соревнования, его углублению, умению партийных, профсоюзных и комсомольских организаций, хозяйственных руководителей поддержать растущую активность рабочего класса. Главные цехи комбината – кислотный, варочный и сушильный – по примеру сеточников перешли на ударную работу. Оперативные сводки коллективов за смену напоминали боевые рапорты:

«Благодаря применению пропарки вывод продукции из одного котла достиг в среднем 20 тонн»

«Ударники Е. Попов, Н. Каташин, П. Серебряков, К. Березенко, Я. Иванов ставят рекорды выработки!»

Отчетно-выборная конференция партийной организации Сясьстроя проходила под лозунгом «Больше внимания производству!» В своем решении коммунисты записали:

«Надо давать сокрушительный отпор всем маловерам и нытикам, не верящим в успешный исход строительства социализма, по-большевистски вскрывать все недостатки, взять под контроль узкие места нашего производства, решительно отсекать все наросты бюрократизма, мешающие выполнению промфинплана

С полным сознанием в успехе дела, вперед на ликвидацию прорывов, на преодоление всех трудностей!»

Начатый ленинградцами поход за выполнение пятилетки в четыре года эхом отозвался в Сясьстрое.

Если через год после пуска комбинат достиг 94 процента проектной мощности, что само по себе в то время являлось незаурядным достижением, то уже в 1931 году первоначальная мощность по целлюлозе была намного перекрыта.

Комбинат круто менял не только природный ландшафт Приладожья. Не менее решительно перекраивал он уклад жизни да и все мировоззрение людей. Кто бы теперь узнал в ударниках пятилетки некогда пугливо-настороженных земляков деда Мошникова, не веривших в то, что можно покорить гиблое болото? Кто бы теперь рассмотрел в членах обществ «Смычка» и «Друг детей» некогда скуповатых и прижимистых крестьян?

Бумажники щедро делились со страной своими скудными сбережениями. Собирали средства на постройку самолета «Советский крестьянин», принимали участие в организации колхозов, брали культурное шефство над деревнями и селами. Вот одно из писем подшефного колхоза: «Приносим благодарность рабочим Сясьстроя за радиоприемник, который они установили в нашей деревне. От имени всей деревни – сельский Совет».

А разве думал несколько лет назад Мошников-старший, что будет с таким нетерпением ждать своего сына Зосиму с ночной смены, а потом тормошить его, пока тот хлебает жидкие щи с вяленой плотвой:

- Ну, как там варка? Небось опять щепы не хватило? Тряхнули бы вы биржу лесную.

Зосим молчал, неторопливо стягивал сапоги с онемевших от усталости ног. Однако отец не отставал:

- На партийном собрании пропесочили бы, коллектив – нонче сила!

Мошников был не одинок: подобные разговоры велись в каждом доме, в каждой избе, встречавшей хозяина с работы. Поселок и все окрестные деревни жили интересами комбината.

Понятно, что молодежь тянулась к этой новой, удивительной жизни. Рассказывает выпускница первого набора школы ФЗУ в Сясьстрое Е. Лиховидова:

«В нашу школу принимали ребят с семилетним образованием. Здесь же была открыта и школа массовых профессий, в которую принимали тех, кто не окончил пять классов. Первый год мы занимались только теорией, со второго – производственным обучением и, наконец, специализировались по избранным профессиям.

Занятия проходили очень серьезно. За полгода до окончания наша группа полностью обслуживала смену на пресспате. Были мы и сеточниками, и сушильщиками, и прессовщиками, и резчиками. Наша смена соревновалась с другими рабочими сменами и нередко выходила на первое место.

Когда было построено новое большое здание школы, соединившееся с Дворцом культуры, как мы торжествовали! Открылись кабинеты химии, физики, зал для занятий кружков самодеятельности и физкультуры, столовая.

Я увлекалась самодеятельностью. Мы ставили пьесы, готовили концерты. Жили в общежитии, где все у нас было «всехнее». Если у кого-то заводилась белая блузка, ее надевали поочереди. Если кто-то доставал крупу-сечку, варили кашу на всех.»

Как-то сясьские пионеры раздобыли старый потрепанный журнал «Писчебумажник» за 1907 года. И пошел он по рукам. Молодежь читала, недоверчиво усмехаясь: разве могла такое быть? «Самый здоровый, краснощекий деревенский парень, проработав на отбельных роллах два-три месяца, где грязная тряпка белится раствором хлора и серной кислоты, превращается в тощего, бледного и почти желтого, как пергамент, человека. Рабочие на тряпкорубке страдают удушливым кашлем, и многие кашляют кровью»

Сравнивали прочитанное с тем, что видели вокруг сами – с лозунгом «Больше света и воздуха для рабочих!», который висел над главными воротами комбината, с высоченными пролетами цехов (куда там колокольне в Сясьских Рядках), со стерильной чистотой сушильного корпуса. Пытались представить себя в тех, прежних, условиях – и не могли. Прошлое казалось бесконечно далеким и каким-то нереальным.

Сясьстроецвцы не терпели застоя, инерции, медлительности. Укрепляя завоеванные в первой пятилетке позиции, они инициативно и смело вели разведку дальних приступов к тем вершинам, которые намечались последующими программами работ.

Воспитание кадров, способных профессионально и грамотно решать задачи повышения качества продукции, стало одной из главных забот администрации и общественных организаций комбината. На смену прежнему ликбезу шло овладение глубокими техническими знаниями.

.. В конторке начальника цеха усталые после дневной смены люди внимательно ловят каждое слово приехавшего из Ленинграда лектора.

- Так вот, товарищи, главное орудие вашего производства – сетка. Первый слой волокна, лежащий на ней, прикрывает отверстия сетки, уменьшает ее фильтрующую способность, усиливает задерживание следующих слоев. Для того чтобы волокна лучше и скорее переплетались, концу сетки у грудного вала дают поперечное сотрясение, отчего часть волокна, находясь еще в слое воды на сетке, располагается в поперечном направлении по отношению к движению сетки, а образовавшиеся уже хлопья равномерно сближаются и сцепляются своими концами…

- Это мы знаем, - тянется вверх заскорузлая рука пожилого рабочего. – Ты скажи-ка лучше, мил человек, отчего у меня масса так схватывается, что зубами не разгрызешь. Вот на чем время теряем!

Лектор снисходительно улыбается:

0 Уровень массы за линейкой должен быть таким, чтобы скорость поступления массы на сетку не была меньше скорости движения сетки. Чем глубже слой массы, тем быстрее будет и стечение на сетку. В массе должно быть столько воды, чтобы волокна поддерживались во взвешенном состоянии до тех пор, пока не произойдет свойлачивание.

- До этого своим умом дошли. А ты растолкуй, как получить бумагу одинаковой крепости? – наступают однофамильцы Михайловы, мастера-самоучки, которые и специалиста в тупик загонят.

- Как известно, лучше целлюлоза получается тогда, когда волокна попадают на сетку естественно и ровно по всем направлениям. Равномерное свойлачивание, которое достигается благодаря этому, способствует получению бумаги одинаковой крепости по всем направлениям…

Недавние крестьяне, не имевшие когда-то ни малейшего представления о механике и химии, теперь чуть ли не на равных беседовали со специалистами. Цехи были их классами, комбинат – рабочим университетом, где постигались и мудрость жизни, и таинства профессии.

Вступили в профессиональный спор сясьские бумажники и с представителями фирмы «Баннинг и Зейбольд», которая поставила комбинату бумагоделательное оборудование. Все огрехи в работе машин немцы стремились оправдать тем, что «ладожские мужики» не умеют эксплуатировать сложные агрегаты.

На одной из встреч с представителями фирмы специалисты Сясьского комбината хладнокровно разъяснили.

- Производительность нашего комбината лимитируется главным образом выработки сушильных машин. В чем же причина? В нашем неумении или в чем-то более серьезном? Как известно, процесс обезвоживания массы на большой сушильной машине происходит в четыре стадии. Каждая из этих стадий должны начаться после предыдущей. Но это не получается не только у «ладожских мужиков», но и у поставщиков оборудования. Фирма сконструировала мокрую часть машины не правильно: ни в одной части процесс обезвоживания не доходит до конца. Отсасывание из вала Мильспо одностороннее и вследствие большой ширины машины неравномерное…

Шаг за шагом сясьским бумажникам приходилось отвоевывать у машины гарантированную производительность. Сифоны были переделаны в сосуны, над валом Мильспо поставлен верхний вал, добавлены пятый сосун, эгетур и горячий спрыск, установлена прибывшая из Германии вторая головка к валу Мильспо.

…«Ладожские мужики» вносили существенные поправки в хваленное европейское оборудование.

Когда на заседании парткома весной 1932 года обсуждался второй пятилетний плат Сясьского ЦБК, мнение присутствовавших было единодушным: рост программы надо подкреплять рационализацией и усовершенствованием производства.

Директор комбината П.И. Борисов докладывал членам парткома, что если ускорить оборот варочных котлов с 14 до 12 часов и уплотнить в них щепу на 20-25 процентов, то суточная мощность комбината по выпуску целлюлозы к концу пятилетки значительно возрастет. Так и записали в решении:

«Учитывая достижения Америки в ускорении варки целлюлозы, а также проведенными нами опыты в лаборатории Института бумаги, принять в дальнейшем оборот котла максимум в 12 часов. Считать возможным увеличить выход целлюлозы на 20-25 процентов».

Контуры пятилетки были точно определены. Но, чтобы достичь намеченного, сясьским бумажникам следовало почти вдвое увеличить темпы и объемы производства, довести производительность варочных котлов в сутки с 250 до 300 тонн целлюлозы.

Лучшие варщики комбината решили откорректировать технологический процесс – сократить продолжительность варок. Установка уплотнителя усовершенствованной конструкции, предложенной механиком М. Беляевым, значительно увеличила скорость и расход пара. Время загрузки котлов сократилось. На нее требовалось теперь на полтора – два часа, а 35 минут.

Поскольку сократился оборот котла, а крепость кислоты была довольно высокой, выработка продукции быстро возрастала. Отличных успехов добились мастер Владимирцев, варщики Полевой и Ольхов. Это они первые ввели в практику новые методы контроля качества варки, научились регулировать жесткость массы. В кислотном цехе были установлены селеновые камеры. А это открыло пусть к улучшению качества целлюлозы.

Ударники 30-х годов… Нынешние поколение сясьских бумажников хорошо знает их имена, их биографии – А. Михайлова, З. Мошникова, Н. Каташина, Я. Иванова, П. Серебрякова, К. Березенко, И. Дукки и многих других.

В прошлом батрак, а потом великолепный мастер, И. Дукки записал в школьной тетрадке текст своего выступления на одном из собраний:

«Как я стал стахановцем? Вот как. Читал газеты и думал: будна наша бумажная промышленность кадрами, люди нужны позарез, а на нашем комбинате шикуют – на каждой тихоходной машине по сеточнику и по сушильщику.

Взвесил я все условия и убедился: один сеточник свободно справится с двумя сушильными машинами. Как коммунист, решил подать пример – перешел на две машины. Оказалось, попал в самую точку.

Наш старый сеточник А. Михайлов словно сигнала ждал – назавтра уже последовал моему примеру. Ну и пошла работа! Нам провал каркают, а мы скорость да выработку повышаем. Я долго беседовал с сушильщиком Жуковым, показывал, как держать полотно на второй, более капризной машине. Сила пример – великая сила! И остальные сушильщики на две машины перешли.

В итоге стахановские методы работы в сушильном цехе освободили 4 сеточника, 4 сушильщика и 8 съемщиц. Мою бригаду не узнать, люди стали расторопнее, внимательнее, почувствовали ответственность. Повысилось и качество. Брак снизился наполовину, обрывы полотна стали редки».

Изменился стиль руководства. Мастера проводили производственные совещания, делились заботами с подчиненными, спрашивали их совета. Вместе боролись за внедрение любого новшества, если оно обещало хоть какой-то выигрыш.

Суточная выработка продукции уверенно возрастала. Производственную программу 1935 года комбинат выполнил за одиннадцать месяцев.

Партийная организация комбината стала душой стахановского движения сясьских бумажников. Коммунисты были инициаторами многих новаторских начинаний, коммунисты горячо подхватывали и твердо поддерживали любые дельные предложения, которые сулили хоть какую-нибудь выходу производству, способствовали росту производительности труда.

Коммунисты комбината сразу же поддержали предложение провести стахановскую пятидневку. Эта пятидневка стала по существу смотром коллективных возможностей и творческих способностей каждого. Рождались новаторские предложения – внедрение их занимало не больше нескольких дней.

Пятидневки сменяли стахановскими декадами, а затем и стахановскими месяцами. Два года спустя была создана первая сквозная стахановская смена, которую возглавил инженер И.Я. Ольшанский. Это означало, что на ударную вахту становились не отдельные звенья, а весь бумажный «конвейер» - ее несли все производственные участки, показывая образцы высокой производительности труда. Стахановскую смену составили суточники А. Михайлов и И. Дукки, старший кислотчик Г. Лесин, старшая отбельщица М. Зеленова, мастер сушильного цеха В. Монаков и М. Жуков, сеточник Н. Тарасов.

Они начали новое дело с самой тщательной приемки цехов от предыдущей смены. Это заставило ее подтянуться, укрепило дисциплину. Подготовили графики работы, распланировав время по часам и минутам. Зачинателей попытки внедрения научной организации труда поддержали и другие смены.

Понимание своей роли, своего места в отрасли (Сясь обеспечивала целлюлозой уже 15-17 фабрик) возвышало людей в собственных глазах. Передовики не удовлетворялись достигнутым, стремились к более высоким рубежам, а отстающие равнялись на своих правофланговых.

Православный сеточник Н. Жуков так рассказывал корреспонденту местной газеты о способах, с помощью которых он добивался рекордных показателей: «За смену снимаю более 80 тонн целлюлозы. На работу прихожу за полчаса, иногда и раньше. Стоит ли считать минуты личного времени, если речь идет о государственной пользе? Конечно же нет!

Осматриваю, как отрегулированы машины, расспрашиваю у товарища, которого сменяю, как действовали агрегаты, что мешало, что вызывает подозрение. Держу тесную связь с очистным отделением – они заранее сообщают, какая масса пойдет: густая или жидкая. На основе этих сведений помощник регулирует режим».

Вроде все просто. Но в этой простоте и заключалась сила рабочего: в цехе он был как у себя дома, и государственное богатство было его личным достоянием.

Объявленный в 1937 года Всесоюзный конкурс на тесное содружество специалистов бумажной промышленности и рабочих проходил под лозунгом: «Советский инженер и техник должен быть лучшими в мире». Оценивалась же их профессиональная годность по степени использования рабочего времени, по способности и умению руководить техников производства. Обстановка сотрудничества, дружбы рабочих и ИТР крепла, перерастала в тесную связь, становилось необходимостью.

Е.А. Кузнецов, ставший с начала стахановского движения заведующим производством, был первым дипломированным инженером в варочном цехе. К нему и его товарищам – олодым инженерам – относились с уважением даже старые рабочие, обладавшие солидным опытом, но иногда остро ощущавшие недостаток знаний. Таким был варщик Болотов. Он, обыкновенный рабочий, занимал должность начальника варочного цеха в то время, когда туда пришел работать Кузнецов. Вскоре Болотов стал помощником Кузнецова. На первых порах он неустанно «доучивал» дипломированного новичка.

Но вот Кузнецова назначили начальником цеха. Неслыханное дело: молодой человек руководит ветеранами, у которых сам же вчера учился! Первое время двадцатичетырехлетний начальник поминутно выслушивал их жалобы: «Незаслуженно обидел Ивана Иванович, зря не уважил Петра Петровича». Однако Кузнецов оставался непреклонен, если замечал какую-либо небрежность.

Требовательность молодого начальника поначалу вызвала протест: через неделю из шести варщиков в цехе оказалось только двое. Но зато на них можно было положиться. Пришлось, правда, Кузнецову поселиться в конторке и лично давать разрешения на очередную выдувку. Но через две недели все-таки вошли в график…

Они искали свой стиль руководства, свои тропы к тайникам человеческих сердец. Ошибались, возвращались на исходные позиции. И опять упрямо шли по целине, прокладывая пусть своим последователям.

* * *

Ленинградская индустрия план второй пятилетки выполнила досрочно, выпустив промышленной продукции по сравнению с первой пятилеткой в два с лишним раза больше. Как отмечалось на XVIII съезде партии, «по Ленинграду и области сейчас производится продукции на сумму свыше 11 миллиардов рублей, что равняется всей продукции старой Российской империи».

Свою немалую лепту в развитие экономики и промышленного потенциала области внесли сясьстроевцы. Они реконструировали кислотный цех, установив там две колчеданные печи усовершенствованного типа и агрегаты для очистки газа. В варочном цехе смонтировали новые уплотнители щепы и линию щелока. Пустили отбельный цех – стали выпускать высокосортную беленую продукцию. Вступил в строй сульфитно-спиртовой завод. Уже в 1935 года коллектив увеличил производство целлюлозы в полтора раза к первоначально запроектированной мощности.

Две пятилетки распахнули перед сясьстроевцами широкие ворона в совершенно другой мир. И они вошли в него, как в свой дом.

Конференция большевиков Сяси, проходившая в 1936 году, подвела итоги становления коллектива. В трудный организационный период коммунисты комбината показали свое непоколебимое единство и сплоченность, творческую активность в решении серьезных задач.

«Мы не пожалеем сил ради расцвета и укрепления могущества нашей социалистической Родины. Выше знамя борьбы за выполнение и перевыполнение планов, шире шаг на встречу грядущим», - записали в бумажники в резолюцию конференции.

«Мы растем, мы крепнем», - под таким девизом прошла на комбинате комсомольская конференция, конфереенция молодых энтузиастов, борцов за социализм. В соревновании за выполнение промфинплана они добились замечательных побед, граничащих с рекордами лучших мастеров отрасли. Первые смены кислотного, варочного цехов и лесной биржи, укомплектованные исключительно комсомольцами и их сверстниками, заняли первые места. Они сократили «мертвое время» котлов до 50 минут, смену ножей на рубильных машинах выполнили за 8 минут. Такими показателями могли гордиться и опытнейшие производственники. Успехи молодежи отражали общий настрой коллектива.

В стенной газете ребята писали:

«Мы не должны забывать слова Владимира Ильича Ленина, сказанные им в 1920 году на III съезде комсомола: «… быть коммунистом – значит организовывать и объединять все подрастающее поколение, давать пример воспитания и дисциплины в этой борьбе. Тогда вы сможете начать и довести построй здания коммунистического общества»».

Эти слова вождя были для комсомольцев комбината руководством в жизни и труде.

Стахановское движение, необычайно широкий размах социалистического соревнования, обновление оборудования и частичная реконструкция участков способствовали тому, что почти на тех же мощностях бумажники увеличили валовый выпуск продукции в течение второй и неполной третьей пятилеток в пять раз! Накануне грозных событий Великой Отечественной войны комбинат превратился в крупнейшего поставщика целлюлозы: он ежегодно отправлял потребителям на десятки миллионов рублей своей продукции.

В марте 1941 года коммунисты Сясьского ЦБК обсудили итоги XVIII Всесоюзной партийной конференции, посвященной задачам партийных организаций в развитии промышленности и транспорта. Они наметили рубежи для коллектива на последующие годы. Все выступавшие горячо, заинтересованно говорили о резервах, использование которых обеспечит выполнение решений конференции. Цель поставили заманчивую – в 1941 году превратить комбинат в передовое предприятие по культуре производства. От этого во многом зависела судьба целой отрасли, поскольку Сясьстрой поставлял целлюлозу уже 30 фабрикам страны.

Партийное собрание обязало каждого члена и кандидата в члены ВКП(б), цеховые партбюро, дирекцию комбината, профсоюзную и комсомольскую организации повести решительную борьбу за четкий учет оборудования, имущества и материалов, за экономию сырья, энергетических и трудовых ресурсов, за экономию сырья, энергетических и трудовых ресурсов, за выполнение программы каждым цехом, сменой, бригадой, за строжайшую технологическую дисциплину, снижение себестоимости продукции.

Последние мирные месяцы 1941 года подтвердили, что это постановление оказало на весь коллектив большое воздействие. В среднем на 10 процентов поднялась производительность труда в ведущих цехах, улучшилось и качество продукции, выросли доходы предприятия.

Но над Советской страной уже нависла грозная опасность…

Июньский ветер рвал над Ладогой низкие грозовые тучи. Они цеплялись за высоченные трубы комбината, и темный дым растворялся бесследно, смешиваясь с набрякшим водой небом. В такую непогодь над поселком висел острый запах кислоты.

В ненастье обычно пустели улицы: люди отсиживались в квартирах, если не были заняты в цехах. Однако на этот раз непогоды никто не замечал: до 24 июня 1941 года – даты, к которой коллектив комбината обязался выполнить полугодовой план, - оставалось только четыре дня. Плакаты призывали: «Не сдавать темпом! Шире развернем борьбу за использование производственных резервов!»

Тучи собирались над всей страной. Призванные на действительную службу в армию сясьстроевцы писали землякам: «Мы вместе, плечом к плечу, стоим на страже любимой Родины. Мы – здесь, в ротах и полках; вы – на своих рабочих местах. Это единый фронт, который крепок своими связями и традициями. Будем же крепить его образцовой службой и ударным трудом».

«Есть людские судьбы, похожие на кружевной узор: так прихотливо и затейливо переплелись в них события и факты. И все-такие у нас одна судьба на всех – судьба непоколебимых защитников завоеваний Октябрьской революции», - писал отцу Виктор Яшин.

О военной угрозе узнали в ту самую смену, когда комбинат готовился рапортовать областной партийной организации о досрочном завершении полугодового задания. Тревожным набатом гремели над поселком репродукторы: «Сегодня в четыре часа утра без объявления войны…»

Посуровели люди. Утихли июньскими вечерами задушевные песни в палисадниках и скверах поселка. Сясьстроевцы уходили на фронт, а их место за пультами, агрегатами, машинами занимали жены, дети, деды и бабушки. Подсобница становилась лаборанткой, вчерашняя ученица – мастером.

Протокол кустового партийного собрания, состоявшегося 7 июля 1941 года, хранит сжатый в скупые сроки энтузиазм людей, их желание всеми силами помочь стране выстоять и победить.

ЛУТКОВ, учитель:

Информировал о том, что все 50 учителей поселка изучают винтовку, а затем будут обучать обращению с оружием своих учеников.

МОНАКОВ, начальник штаба МПВО:

- В комитет комсомола в массовом порядке поступают заявления от юношей и девушек с просьбой направить их на фронт. Отказ вызывает огромное огорчение.

ЗАЖИГИН, командир батальона:

- В поселке организован батальон по защите от воздушного десанта. Надо приготовить все население к партизанской войне – пусть горит земля под ногами оккупантов.

ПАНОВ, председатель поселкового Совета:

- Будем рыть щели, окопы собственными силами и в кратчайший срок. Во всем необходима организованность. Мы знаем, что победа будет за нами.

СУКНЕВА,

- Комсомол хоть сейчас готов встать на защиту Родины. Надо формировать дополнительные отряды самообороны».

В народное ополчение вступили сотни людей. Двести женщин заменили на производстве отцов и мужей, ушедших на фронт. Сто учеников фабрично-заводского училища перешли в цехи и стали перевыполнять нормы взрослых.

Овсы на полях под поселков уродились на славу. Травы выросли густые и сочные – подоспели уборка и сенокос. В августе, как ни трудно было с кадрами, партийная организация мобилизовала свободных рабочих смен людей на помощь колхозникам. В один из дней в небе появились вражеские самолеты. Глухие взрывы вздыбили землю, подняв дым, перемешанный с багровым пламенем, - фашисты бомбили поселок…

Бои подкатывались к Волхову. Сясьские бумажники демонтировали и увозили оборудование, а на вагонах писали мелом: «Мы вернемся, Сясьстрой!», «До скорой встречи!». По поручению ЦК профсоюза руководила эвакуацией комбината в город Чепец Кировской области специальная «тройка» ветеранов комбината – коммунисты Ф. Надеждина, А. Монакова и С. Дмитриева.

Вместе с оборудованием уезжали опытные специалисты. На комбинате оставалось не более 150 человек – в основном пожарная команда для охраны зданий и подсобники во главе с новым директором А.Н. Ионовым. Действовали всего один котел, турбина на тысячу киловатт и рубительная машина.

Но обезлюдевшие цеха все-таки работали – поступали оборонные заказы. В механическом делали боеприпасы, в мастерской ремонтировали танки, в литейном цехе «лечили» боевые катера Ладожской флотилии. в водоотстойниках хранились сотни тонн горючего для заправки военных машин.

Поселок быстро перестроил свой быт. В Доме культуры, в школе ФЗУ, в детском саду, в поликлинике разместились госпитали. Несколько домов заняла школа, где готовили младших лейтенантов.

Поговаривали о возможной высадке вражеского десанта (такая попытка уже предпринималась), и сясьстроевцы, способные держать оружие, ладили плоты для переправы, отрабатывали тактику отражения атак.

Поселок Сясьстрой, куда эвакуировался Волховский райком партии, стал, по сути, прифронтовым. Его бомбили. И гибли люди, рушились здания, дыбилась огнем и сталью земля. Даже подростки дважды в неделю аккуратно являлись в военно-учебный пункт, находившийся на Советской улице: изучали военное дело.

Летом 1942 года лесопильный завод на Валгоме превратился в Сясьскую судоверфь. И поток продукции, выпускаемой для фронта, усилился.

Коллектив еще теснее сплотился вокруг партийной организации, как это бывало всегда в трудную годину. В начале войны десятки сясьстроевцев вступили в ряды ВКП(б). заявления звучали присягой на верность Родине.

«Испытываю особую гордость из-за того, что вступаю в ряды коммунистов в период, когда надо подтвердить свою преданность партии в смертельной схватке с ее врагами – оголтелым фашизмом и империализмом. Готов к защите Отчизны!» - писал сеточник А.М. Халистов. Вместе с ним подали заявления в партком в июле-августе 1941 года токарь Н.И. Филиппов, сушильщик А.И. Лазарев, техник А.П. Поликарпов и многие другие.

Баржи, сколоченные руками местных жителей, помогали обслуживать тоненькую транспортную нить, связывавшую Ленинград с большой землей. Около полусотни барж, построенных по решению обкома партии, исправно служили всю войну.

Из Кобоны привозили в Сясьстрой ослабевших от голода ленинградцев. На эвакопунке они проходили санобработку, отдыхали и набирались сил в квартирах оставшихся в поселке бумажников, прежде чем отправиться в глубь страны.

Поселок сражался, как мог, насколько позволяли его ресурсы, истощенные до предела. А на разных фронтах Великой Отечественной доблестно сражались его жители – сыновья героев гражданской войны, участники нелегкой борьбы за социалистическую индустриализацию – те самые, которые посылали письма с передовой, преисполненные верой в будущее, и те, кто мужественно нет ратную вахту, не оставив о себе документальных материалов. На листках их автобиографий следовало поставить короткую резолюцию, какую выводят на документах особой государственной важности: «Хранить вечно!»

«Хранить вечно!» - это значит чтить.
«Хранить вечно!» - это значит не забывать.
«Хранить вечно!» - это значит воспитывать на их примере новые поколения.

Первый боевой вылет сясьстроевец Василий Федорович Голубев – бывший рабочий комбината, активист комсомольской организации – совершил ранним утром 22 июня 1941 года: его самолет нес охранение боевых кораблей на рейде Кронштадта. Последний вылет, 589-й по счету, был на Берлин. В послужном списке Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации В.Ф. Голубева 39 сбитый фашистских самолетов. Помимо Золотой Звезды и ордена Ленина грудь его украшена семью орденами боевого Красного Знамени.

Василий Федорович знает: путевку в жизнь дал ему первый рабочий коллектив – Сясьстрой. И поэтому держит тесную связь с земляками: интересуется их делами, заботами и успехами. В канун 30-летия Победы над фашистской Германией он прислал коллективу очередную весточку о себе. В этом письме он рассказывает об одном вылете – только об одном из сотен:

«До сих пор я храню как дорогую реликвию номер волховской районной газеты от 1 мая 1943 года. В нем напечатаны мой боевой рапорт землякам и ответное письмо секретаря Волховского райкома партии тов. Иванова и председателя райисполкома тов. Яковлева.

В рапорте я писал: «На днях прочитал в «Ленинградской правде», что мои земляки собирают средства на самолет моего имени. Сегодня я рапортую вам, товарищи, что на патриотический подъем народа я ответил своими боевыми делами. За эти несколько дней я лично сбил семь самолетов противника. Пусть помнят враги, что я их бью за наши разрушенные города и села, за горе русского народа. Заверяю вас, дорогие земляки, что и впредь буду отдавать все свои силы для приближения часа окончательной победы».

В ответном письме говорилось: «Дорогой Василий Федорович! Мы, трудящиеся Волховского района, с чувством огромной гордости, гордости и восхищения следим за героическими подвигами своего земляка. Воодушевленные вашей, товарищ Голубев, доблестью по защите любимой Родины, трудящиеся Волховского района решили на свои трудовые сбережения построить для вас боевой самолет-истребитель. Они внесли в Государственный банк СССР 230 тысяч рублей деньгами и 569 тысяч облигациями…»

Далее сообщалось, что трудящиеся района обратились к Верховному Главнокомандующему с просьбой дать разрешение на строительство самолета и передачу его В.Ф. Голубеву. Такое разрешение было получено.

Патриотическое послание земляков я получил в Кронштадте в начале мая 1943 года. В этот день мы готовились к удару по кораблям противника в Нарвском заливе. Гвардейскому истребительскому полку, которым я командовал, была поставлена боевая задача: надежно прикрыть три группы штурмовиков Ил-2 от фашистских истребителей.

Пока шла подготовка к вылету на боевое задание, письмо земляков облетело все подразделения полка, его с особой теплотой восприняли летчики, которым предстояло лететь в бой. Мы знали, что бой будет тяжелым, с численно превосходящим противником, но все шестнадцать летчиков горели желанием победить.

В последних указаниях перед вылетом, помню, я тогда сказал своим друзьям, что теплые слова волховчан, высказанные в письме, относятся к каждому гвардейцу. На них мы должны ответить победой. Вы знаете, что резерва ни в воздухе, ни на земле нет. Поэтому для достижения победы каждый из нас должен сражаться за двоих, за троих!

Через 35-40 минут в заданном районе мы вступили в неравный воздушный бой. Истребители противника не были допущены к нашим «Илам». Однако на этом сзватка не кончилась. На обратном пути к Ленинграду нам радировали с командного пункта полка о подходе двух групп вражеских истребителей, в каждой из которых насчитывалось по 12-15 самолетов.

Положение осложнялось тем, что боезапас и горючее были на исходе. Тогда принимаю решение: своим звеном в составе Героя Советского Союза капитана Костылева и двух молодых, но опытных летчиков – старшего лейтенанта Потапова и лейтенанта Батяйкина – выйти вперед и сковать боем, задержать противника до пролета наших штурмовиков.

Оторвавшись от основных сил на 10-15 километров, я обнаружил две группы фашистских истребителей. Первая в составе десяти самолетов шла прямо на нас, вторая, еще большей численности, летела выше и сзади первой в отдалении 4-5 километров. Силы неравные. План боя возник мгновенно: сбить ведущих обеих групп встречной лобовой атакой, а затем на предельных скоростях завязать бой.

Даю команду по радио. Самолеты, атакуя, врезались в первый строй вражеских стервятников. Вот уже сбит из ведущий и еще один самолет. Противник этого не ожидал. Пока он опомнился, мы атаковали следующих. Ловлю в прицел ведущего. Даю длинную очередь. Враг сбит. Но это была последняя очередь – боезапас кончился. Однако потеря двух ведущих самолетов вызвала растерянность в рядах фашистов. Часть их в панике повернула в сторону Выборга, с позором вышла из боя. Воспользовавшись этим, наши истребители снова ринулись на противника. Вот уже пара старшего лейтенанта Потапова уничтожает еще один самолет. Летит на землю еще один самолет… В этом бою мы сбили пять самолетов врага, не понеся своих потерь. В этом бою мне удалось уничтожить двух фашистских стервятников. Наши штурмовики, выполнив боевую задачу, благополучно возвратились на аэродром.

Вечером того же дня я написал своим землякам об этом бое.

Мы гордимся, что нам выпала большая честь защищать Родину. Мы гордимся, не неоднократно в открытом бою смотрели смерти в глаза и никто из нас не дрогнул

У меня никогда не изгладятся из памяти первые бои в небе Приладожья. Родная земля давала мне силу, помогала защищать Дорогу жизни и каждый населенный пункт Ленинградской области. Тогда мы поклялись, что не сдадим врагу город Ленина. И клятву эту сдержали».

Ветераны поселка хорошо помнят вихрастого паренька Петю Лаврова. Исключительно трудолюбивый, честный, прямой, он был на редкость скромным. Когда его спрашивали, что он больше всего любит, Петр отвечал: «Люблю смотреть на пламя, потому что он мужественное и живое».

Он любил смотреть на огонь, потому что огонь бушевал в его сердце, скрытый до поры до времени от постороннего взгляда. И когда настал его час, это пламя выплеснулось наружу подвигом во имя той жизни, которую бесконечно ценил слесарь-ремонтник Сясьского комбината, комсомолец активист Петя Лавров.

Он ушел от нас молодым, навсегда оставшись таким в памяти – павшие не стареют с годами. Старшего сержанта Петра Лаврова товарищи по оружию проводили в последний путь под Берлином, за три-четыре дня до Победы. Его танк, прикрывая пехоту, штурмовал рейхстаг.

Содрогалась от взрывов земля, перемешанная с багровым пламенем. Нужно было пройти сквозь него к логову фашистского зверя.

А когда полыхнуло перед глазами это багровое пламя, когда заплясало оно по броне, накаляя металл, смертельно раненный командир танка Петр Лавров приказал механику: «Машину, машину спасай, не оставляй врагу!»

Его вынесли из танка и положили на плащ-палатку. Он приподнялся на локте, посмотрел на дымящийся рейхстаг, спросил окружающих его друзей:

- Все еще держится?
- Нет, Петя, пал рейхстаг!
- Пал… Это хорошо…

Он умер в госпитале, не дожив до Победы, но сделавший для нее все, что было в его силах, - сясьский паренек, Герой Советского Союза Петр Лавров.

В одном цеху с Лавровым работала выпускница того же ремесленного училища Клава Яковлева. За активное участие в стахановском движении ее награждали грамотами, ценными подарками. Ей прочили большое будущее, называли мастером «золотые руки».

Когда началась Великая Отечественная война, комсомолка Клава Яковлева пришла в партком и попросила отправить ее на оборонные работы. Потом она поступила на курсы радистов и в январе 1942 года была заброшена в тыл врага, в партизанский отряд.

Ночные вылеты и многодневные переходы по лесам, каждый из которых сопряжен с огромным риском, каждый из которых требовал бесстрашия и самоотверженности. Она же называла все это обыкновенной работой, выбросы с парашютом – заданием, пребывание в фашистском тылу – сменами.

С одной из «смен» она не вернулась…

* * *

Когда наступает непогодь, сильнее ноют раны старого маляра. А накануне затяжного ненастья кажется ему, будто спину полосует плеть надзирателя. Не отпускает с годами ревматизм, приобретенный в Освенциме. Как лагерный номер на руке, он остался навечно. Но, превозмогая боль, идет потихонечку Василий Ананьевич Маслов в свое училище, или на пионерский сбор, или в гости к ребятишкам в детский сад…

Люди, с избытком хватившие лиха, почему-то всегда тянуться к детям. Вот и Маслов, перенесший невзгоды двух войн – гражданской и Великой Отечественной, учит теперь сясьстроевских ребятишек своему светлому ремеслу. На пенсию ушел, но все равно не может усидеть на месте: на людях и день кажется ярче.

А по вечерам в полутемном сарайчике на Кольцевой улице лепит он бюсты друзей, погребенных в польской земле. Не глохнут со временем воспоминания. Даже сейчас, спустя десятилетия после Победы, он каждый день мысленно проходит между столбами с колючей проволокой. Этой дорогой смерти он ходил наяву в фашистском концлагере.

После войны Василий Ананьевич восстанавливал комбинат, строил дома в поселке. На восьмой десяток перевалило, а все не уходил на заслуженный отдых, боялся покоя – в покое ему чудилась лагерная тишина.

После трудной рабочей смены скрежетал в сарайчике резец. В гипсе и камне прорисовывались гордые и мужественные лица – его земляка Героя Советского Союза Петра Лаврова, партизанки Клавы Яковлевой, отважных комсомольцев из Сясьстроя. Этюды, наброски выливались в готовые работы. И бюсты воинов-героев занимали почетнейшие, самые красивейшие места в скверах, на площадях и в тенистых двориках поселка. По собственному проекту создал Маслов и монумент живым и павшим солдатам.

Рассказывает окорщик древесного участка комбината Н. Чернышев:

«Помню, как мы, подростки, строили всевозможные планы, чтобы попасть на фронт, чтобы получить в руки оружие и вместе с нашими отцами громить фашистов.

Но пробил наконец и наш час, когда в 1943 году нас призвали в действующую армию.

Нет, мы не опоздали ковать Победу! Мне, например, пришлось пройти с боями Смоленскую область, Белоруссию, Польшу и выйти на границу Восточной Пруссии.

Я видел, как недавние подростки становились солдатами, командирами, героями войны. Они страстно любили свою землю и ненавидели захватчиков, которые нарушили мирную жизнь советских людей, принесли нам столько горя и страданий.

Память военных лет хранит много боевых эпизодов. Помню, уже вблизи Германии наша рота автоматчиков с ходу форсировала реку Нарев. Дальнейшему продвижению войск мешала вражеская пулеметная точка. Надо было уничтожить ее. Проведение этой операции поручили мне и еще двум автоматчикам.

Боевое задание мы выполнили. Память о нем – орден Славы III степени»

Пятьсот Сясьстроевцев награждены боевыми орденами и медалями СССР. И всегда на комбинат приходят письма их боевых товарищей: «Я только что узнал, что в Сясьстрое проживает мой однополчанин. Хотя после войны минуло тридцать лет, но в моей памяти сохранилось воспоминание о его мужестве, славе и воинской доблести…»

Вот также пришло письмо от бывшего солдата, который рассказывал о медсестре, спасшей ему жизнь, - Т.Ф. Сениной. Теперь она работает в одном из детских садов Сясьстроя.

Мало кто знал военную биографию слесаря комбината С.А. Баскакова. Человек скромный, он внешне ничем не отличал от других. Разве что кадровики в пункте о награждении личного листка писали: «Кавалер трех орденов Славы». Поэтому даже близкие друзья удивились, когда Сергея Андреевича пригласили в Москву для участи в съемках документального фильма «Шел солдат» по сценарию Константина Симонова.

- Зачем это вдруг понадобился наш Баскаков? – недоуменно спрашивали земляки друг у друга – Вроде бы не герой – рядовой солдат…

В канун 30-летия Победы С.А. Баскаков получил письмо:

«Дорогой Сергей Андреевич! Наш коллектив закончил над картиной «Шел солдат». Нам хотелось не только известить Вас об этом, но и сказать Вам, что мы с удовольствием вспоминаем встречи с Вами во время работы над фильмом, благодарим за помощь и участие.

Желаем Вам всего самого доброго и поздравляем с великим для всех нас днем 30-летия Победы над фашистской Германией. От души желаем Вам, человеку, так много сделавшего для Победы в годы этой трудной для нашего народа войны, счастья и здоровья.

Дружески жмем Вашу руку.

По поручению всего коллектива, работавшего над фильмом, уважающий Вас

Константин Симонов».

Прочесть неизвестные страницы героической борьбы с захватчиками – такую благодарную задачу поставили перед собой заведующая музеем комбината И.В. Харитонова и ее помощники – ученики местной школы. И многие впервые узнали о подвигах комсомольцев поселка.

… Не один раз ходили по заданию в тыл врага сясьские комсомольцы. И каждый раз рисковали жизнью.

Пала смертью героя комсомолка В. Воробьева при выполнении опасного задания.

Геройски погибли и ее товарищи – К. Яковлев, М. Смирнов, А. Миронов, Е. Крылов, М. Ружинский, В. И А. Юдины и другие.

Поселок сражался вместе со всей страной.

К восстановлению комбината приступили уже в мае 1944 года. Не хватило материалов, инструмента, людей. Поэтому начали с малого – перебирали транспортеры на бирже, собирали металлолом, выкапывали из земли гвозди, проволоку. А когда вернулись специалисты, хорошо знавшие оборудование, можно было начать монтаж даже без чертежей (в Гипробуме осталось достать лишь небольшую их часть).

В те годы коллектив возглавлял И.Н. Лебедев, руководивший раньше Приозерским ЦБК. Благодаря его опыту, требовательности, организаторским способностям Сясьский комбинат быстро возрождался к жизни.

Весной 1945 года запустили бумажную машину. И с тех пор комбинат начал вновь давать продукцию.

В протоколе партийного собрания, проведенного накануне дня Победы 8 мая 1945 года, отмечалось: «Коммунисты констатируют, что первейшей необходимостью дня является не только достижения установленной мощности, но и дальнейшее совершенствование производства, чтобы перекрыть довоенный выпуск продукции, улучшив ее качество. Это – цель для каждого члена партии, для каждого вчела коллектива, ради которой нужно работать с утроенной энергией».

Коммунисты смотрели в будущее с оптимизмом, но хорошо понимали, что впереди ждут большие трудности. Ведь речь шла не только о достижении былых рубежей, а о качественном рывке вперед. При этом задача многократно усложнялась тем, что приходилось буквально добывать каждый килограмм свинца для кислотоупорных трубопроводов, каждую мерку цемента, каждую тонну металла.

Пуск машины или даже целого цеха лишь обострял остальные проблемы – комбинату требовалось больше энергии, сырья. Нередко приходилось проявлять чудеса изобретательства, чтоб достать сотню метров электрического кабеля, токарный станок или запасную часть пресспата.

- Не хватало электромоторов, - рассказывает машинист пресспата А.С. Боричев. – Без них, естественно, оборудование мертво. Придешь на склад – пусто. И тогда, как за спасительную ниточку, хватаешься за ремонтно-механический цех. Там работали настоящие волшебники. Не знаю, как они умудрялись снимать обмотку со старых разбитых или пережженных моторов, годами валявшихся на задворках, и пускать ее в дело. Бывало, сидят ночами у верстаков и почти вручную наматывают на роторы тысячи витков электропровода.

На помощь сясьским бумажникам пришел Ленинградский обком партии. Недостающие части и оборудование начали поступать из Приозерского комбината. Из Светогорска слали оказавшиеся в запасе сетки к сеточным машинам. Из Балахны везли контрольно-измерительные приборы. Кондопога помогала трубной обвязкой варочных котлов.

Работа пошла веселее. И теперь любой новый пуск, хотя и связанный огромным напряжением сил, всем поселком воспринимался как праздник – большой, радостный, входящий в каждый дом. Сясьстроевцы хорошо понимали, что восстанавливаемые бумажные фабрики страны не дадут продукции, пока Сясьстрой не отправит им целлюлозу. А бумага нужна была ничуть не меньше, чем хлеб, сталь, топливо.

Восстановление комбината завершилось в первой послевоенной пятилетке.

«Ветераны – на передний край!» Под таким лозунгом партийная и профсоюзная организации комбината развернули социалистическое соревнование. На него немедленно откликнулись старший варщик З.В. Мошников, старший кислотчик Я.И. Иванов, лучшая сеточница Т.Ф. Бабаева. В начале 50-х годов они вышли на предвоенный уровень производства труда, а затем и превысили его.

- Мы отдавали себя производству целиком, до конца, - говорила на одном из собраний Т.Ф. Бабаева. – И соревнование воспринимали не просто как профессиональное состязание, а как средство самовыражения личности в передовом, прогрессивном обществе, спасшем мир от гибельной катастрофы. Мы отстояли независимость Родины с боях. Теперь нашу силу следовало подкрепить победами на мирных фронтах.

Свое двадцатипятилетие комбинат встретил новыми успехами в труде. Министерство лесной и бумажной промышленности СССР наградило большую группу передовиков нагрудными знаками «Отличник социалистического соревнования лесной и бумажной промышленности СССР» и почетными грамотами. В числе награжденных были старший кислотчик Я.И. Иванов, старший варщик З.В. Мошников, лучшая сеточница Т.Ф. Бабаева и другие ветераны комбината.

Коммунистическая партия и Советское правительство добивались крутого подъема производства товаров народного потребления. Сясьский комбинат по специфике своего производства должен был следовать именно этим курсом.

Сеточники стали инициаторами движения за расширение зон обслуживания. Раньше каждый из них следил за работой одной машины, теперь они стали следить за двумя.

И дело пошла намного быстрее, темпы возросли.

«Вы спрашиваете, каким образом мы добиваемся высоких показателей? Все очень просто: надо так относиться к своему делу, будто оно самое главное на земле, - рассказывала в 955 году на слете передовиков социалистического соревнования Волховского района сеточница Т.Ф. Бабаева. – Чтобы добиться высокой производительности труда и наладить работу машин в определенном ритме – с четкостью часового механизма, с наименьшими затратами энергии и пара, с наименьшей потерей целлюлозного волокна, я стараюсь строго соблюдать технологический режим, не упускаю из вида ни одной мелочи.

Сеточника часто называют хозяином бумагоделательной машины. И это не просто дань уважения нашей профессии. Сеточник и в самом деле повелитель сложнейшей техники: машина подчинена его воле, желаниям, приказам. От нашего опыта зависят и скорость движения полотна по сетке, и качество продукции.

До начала работы я сообщаю бригаде задание. Это очень важно: каждый должен твердо знать, сколько и какой целлюлозы мы должны выпустить.

Машины обычно мы принимаем на ходу. Внимательно проверяем состояние сетки, следим, чтобы на ней не было смолы, повреждений. После осмотра всех узлов обоих агрегатов я выясняю концентрацию поступающей массы и регулирую скорость.

Бережное отношение к машинам, тщательный уход за ними позволяют нам удлинить срок службы сеток и сушильных сукон. Сетка (она стоит несколько тысяч рублей) по норме должна служить 40 дней. А мы довели этот срок до 50-60 дней. Сушильные сукна служат нам тоже на несколько дней больше, чем установлено.

Ответственным делом является смена сетки и сукон. Раньше на эту операцию мы затрачивали по 8-10 часов. Теперь укладываемся в три с половиной-четыре часа. Каждый твердо знает, что ему нужно сделать, а все подготавливаемые работы выполняются еще до остановки машины. Четкое разграничение обязанностей повышает ответственность всех членов бригады – все действуют согласованно, без ненужной суетливости.

При смене сукон мы следим, чтобы они были натянуты равномерно, без перекосов, иначе у них быстро растреплются кромки, пойдут частые обрывы целлюлозного полотна, увеличится холостой ход. А ведь это снижает выработку продукции.

Высоких производственных показателей в социалистическом соревновании бригада добивается еще и потому, что все мы постоянно повышаем свою квалификацию. Как правило, члены бригады ежегодно проходят обучение на технических курсах. Читаем техническую литературу, аккуратно следим по газетам и журналам за опытом работы и достижениями передовиков целлюлозно-бумажных фабрик. Много полезного я для себя почерпнула, когда ездила в Архангельск на совещание передовиков нашей профессии.

Мы поставили перед собой цель: уже сейчас резчики могут заменить прессовщиков, прессовщики – сушильщиков. Недалек тот день, когда сушильщики могут стать сеточниками.

Имеются ли у нас резервы для повышения выработки целлюлозы? Таких резервов немало. И мы все сделаем, чтобы поставить их на службу пятилетке».

* * *

В мае 1960 года было опубликовано постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по ликвидации отставания целлюлозно-бумажной промышленности». Ленинградский обком партии строго следил за выполнением этого постановления.

Техническое переоснащение Сясьского ЦБК, инженерный поиск и ударный труд рабочих дали в сумме такие результаты, которые выводили сясьских бумажников на уровень передовиков в своей отрасли. К ним присматривались, на них равнялись.

«Наиболее ярким примером коренного обновления в связи с постановлением партии и правительства может служить Сясьский ЦБК. Его будущее в известной мере – будущее всей целлюлозно-бумажной промышленности экономического района. Здесь в скором времени начнется строительство фабрики бытовой бумаги. К 1963 году фабрика будет выпускать сотки миллионов штук салфеток, полотенец, пеленок и других бытовых и санитарно-гигиенических изделий для населения. Вслед за тем начнется строительство картонного завода», - писала «Ленинградская правда».

Начало 60-х годов было для сясьстроевцев временем творческих исканий. В книгу Почета и на доску Почета были занесены имена лучших из лучших – тех, кто задавал тон соревнованию: сеточника А.Н. Малина, слесаря цеха ванилина В.Д. Федотовского, отбельщика В.К. Ивановой. А рядом с ними – имена первых ударников коммунистического труда: электрообмотчика Б.Н. Кузнецова, токарей Н.С. Лазарева и А.С. Кряжевого. Ветераны соревновались с молодежью, и в частности с первой на комбинате бригадой коммунистического труда – комсомольско-молодежным коллективом кристаллизаторщиков цеха ванилина во главе с Н.И. Кудровой.

В 1962 году на комбинате был создан технический отдел, в который вошли вновь созданная производственная группа, работники проектно-конструкторского бюро и исследовательской лаборатории. Этот отдел возглавил работу по выявлению «узких мест», определению путей и конкретных мер для их ликвидации, распространению на комбинате передового опыта родственных предприятий и внедрению новой техники и передовой технологии.

На страницах многотиражной газеты «Сясьский рабочий» проходила заочная техническая конференция. Она привлекла внимание инженеров, экономистов и рабочих. Люди высказывали свои замечания, давали советы о способах ликвидации отдельных недостатков. Начальник технического отдела В.И. Максимов рассказывал:

«Технический штаб комбината определил главные направления: создание на лесной бирже условий для устойчивого и бесперебойного обеспечения производства балансами и дровами; улучшение качества окорки балансов и производственной щепы; упорядочение приема и хранения колчедана; интенсификация работы оборудования кислотного цеха; восстановление и налаживание установки горячей регенерации и сцежного узла; улучшение качества сортирования небеленой и беленой целлюлозы; совершенствование оборудования нового отбельного цеха; улучшение узла переработки отходов для бумагоделательной машины. Для осуществления этих задач совместным решением парткома и администрации были созданы творческие бригады. Особо сложные вопросы решились совместно со специалистами институтов. Технологией варки и отбелки целлюлозы в содружестве с комбинатом занималась Лесотехническая академия имени С.М. Кирова и Технологический институт имени Ленсовета, дрожжевым производством – Научно-исследовательский институт гидролизной и сульфитно-спиртовой промышленности, ремонтом главного канализационного коллектора – Всесоюзный научно-исследовательский институт гидротехники имени Б.Е. Веденеева.

Выполнение планов технического процесса и организационно – технических мероприятий находилось под партийным и общественным контролем. На всех наиболее важных участках были созданы контрольные посты, которые проверяли ход работ, помогали устранять трудности, координировали деятельность смежников.

Мы пересмотрели устаревшие технологические режимы кислотного и древесного цехов. Это позволило сократить потери серы, снизить загазованность, улучшить окорку балансов и качество щепы.

Варочные котлы перевели на скользящий график».

Тогда же, в начале 60- х годов, в кислотном цехе было модернизировано печное хозяйство. Своды печей выполнили не из огнеупорного кирпича, а из жаропрочного бетона. Серьезной реконструкцией подверглась и флотационная печь. Кроме того, для сжигания серы смонтировали новую установку, включающую серную печь, камеру дополнительного сгорания, систему скрубберов, газоходов и вспомогательного оборудования. Кислотные башни перевели на сдвоенную работу.

В результате комбинат полностью отказался от привозного жидкого сернистого ангидрида и обеспечивал целлюлозный завод башенной кислотой, имея постоянный переходящий ее запас. Перевод кислотных башен на новую схему работу позволил, кроме того, снизить потери серы, сократить расход колчедана и уменьшить загазованность цеха.

Был внесен ряд усовершенствований и в новом отбельном цехе: он стал работать по жесткому технологическому режиму, который контролировался автоматическими приборами. Этому во многом способствовали установка новых вакуум-фильтров, которые улучшили промывку беленой целлюлозы, и усиление узла сортирования – там были смонтированы дополнительные центриклинеры, - и повышение качества очистки подаваемой в отбельный цех воды при помощи фильтров «Вако».

Коллектив выдержал испытание требовательностью – той требовательностью, которую предъявляло ему время.

* * *

В соответствии с директивами XXII съезда партии страна направляла огромные средства на переоснащение и развитие целлюлозно-бумажной промышленности. Предприятия невиданной мощности начинали строить в Сибири и Карелии. Вторично рождались целлюлозно-бумажные комбинаты в Балахне и Сясьстрое. Последнему, кстати, отводилась особая роль: именно здесь намечалось создать производства, подобных которым в СССР еще не было.

…В середине 60-х годов в поселок приехали строители. Они размещались в гостинице, селились в первых пятиэтажных домах, которые выросли на окраине, положив начало новому Сясьстрою. Здесь возводились две фабрики – санитарно-бытовых изделий и гигиенических бумаг.

Сутки на пролет рокотали бульдозеры. По ночам над комбинатом плясало зарево от мощных прожекторов. И опять дивились старики, но уже не размаху строительству, а его непривычному виду.

- Подумать только: накрыли крышей шесть гектаров земли, а на чем она держится? Ни одной внутренней стены, ни одной колонны нет!
- Чудно! Висит над головой, как звездное небо. А ну, если обвалится?

Мальчишки снисходительно объясняли дедушкам и бабушкам:

- Крыша обвалится? Никогда! Она сделана по принципу черепашьего панциря: свод набран из отдельных бетонных чешуек, работающих на сжатие. Из бетонных скорлуп, армированных сталью, даже корпуса океанских кораблей делают.

- Все-то вы знаете: чешуйки, скорлупы, своды… Учитесь-ка лучше: на такой фабрике большая грамота требуется.

Однажды летом в Сясьстрой прибыл пассажирский поезд с иностранцами. Французы, итальянцы, американцы приехали на международный симпозиум, посвященный теме «Покрытия промышленных зданий железобетонными сводами-оболочками».

Сясьстроевцы ликовали: пришло время – и мы стали зарубежных гостей уму-разуму учить!

Выступая на митинге, представитель Главзапстроя сказал:

- Весьма знаменательно то обстоятельство, что новые конструкции и методы, которым суждена большая и долгая жизнь, опробована на первенце советского строительства, на вашем замечательном комбинате. Будем надеяться, что встреча наша не последняя. В наш динамичный век предприятия стареют быстрее, чем люди. Значит, строители – ваши надежные партнеры. До скорых встреч!

И опять, как когда-то, восторженно передавали сясьстроевцы из рук в руки пробную продукцию:

- Неужели наша?!

В 1967 году в порядке эксперимента цехи и предприятия комбината перевели на новую систему планирования и материального стимулирования, на которую годом позже должен был перейти весь комбинат. С первых же дней работы по-новому резко повысилась трудовая активность людей: они тщательнее считали ресурсы, учитывали расход сырья, затраты сил на производство каждой тонны продукции.

- За первые три месяца мы реально ощутили преимущества новой системы, - рассказывал на собрании механик спиртзавода Ф.П. Циркун. – Дали товарной продукции сверх плана на пять тысяч рублей, прибыли – на пятнадцать тысяч. Себестоимость продукции снизилась на восемь тысяч рублей.

- Новые условия труда заметно повлияли на работу и сушильного цеха, - говорил старший машинист пресспата А.С. Боричев. – За месяц выпущено дополнительно шесть тонн беленой целлюлозы при значительном повышении ее качества. Получили шестнадцать тысяч рублей прибыли.

Аналогичные факты приводили и другие.

Это был особый год – юбилейный. Страна готовилась отметить 50-летие Великого Октября. Партком комбината превратился в настоящий штаб предоктябрьского социалистического соревнования. В авангарде соревнующихся шли коммунисты П.М. Сервие, В.Г. Савельев, А.С. Бурковский, Л.А. Бабаева, В.А. Кондратьев, В.А. Иванов, В.К. Иванова, Л.В. Гаврилова.

«Что сделал наш коллектив и я лично для достойной встречи пятидесятилетия Великого Октября?» - с этого начинались рабочие смены, с обсуждения этого вопроса начинались собрания и планерки.

Еще в конце 1966 года бригады и смены начали соревноваться за право называться коллективом имени 50-летия Октября. И сразу количество соревнующихся за звание ударника коммунистического труда удвоилось.

Несколько коллективов завоевало право носить имя 50-летия Октября – смена мастера Н.С. Лазарева, комсомольско-молодежная смена мастера А.С. Бурковского, ремонтная монтажная бригада А.П. Теренина, цех ванилина, бригада старшего варщика В.А. Иванова.

Сотни семей встречали 50-летие Октября в новых квартирах. В поселке вступили в строй новая школа-интернат, средняя школа, два детских сада. Сясьстрой заасфальтировали и озеленили.

На одном из общекомбинатских открытых партсобраний секретарь парткома В.А. Смирнов сказал: «Гордиться своим предприятием – значит умножать его добрую славу, делать все, чтобы честь комбинатской марки не пятнали брак и рекламации». В 1967 году коллектив комбината дал стране 117 тысяч тонн целлюлозы – столько, сколько не производил раньше. И обеспечил хороший запас прочности для досрочного выполнения восьмого пятилетнего плана – к 5 декабря 1970 года. Причем к этому сроку нужно было выдать в полном объеме не только традиционную продукцию, но и пустить под постоянной нагрузкой фабрики санитарно-бытовых бумаг и изделий из нее.

Наградой коллективу в 1967 году было Памятное знамя ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР и ВЦСПС, врученное ему на вечное хранение первым секретарем Ленинградского обкома КПСС Г.В. Романовым.

Люди и годы.

Послушаешь, как упоенно, как самозабвенно рассказывают о своей профессии старший варщик Василий Петрович Ванюков, и самому хочется пойти в цех, встать за пульт, почувствовать тихую, нетерпеливую дрожь горячих котлов, растереть между пальцами скользящую массу и крикнуть товарищам радостно, гордо:

- Готова, выпускай!

Василий Петрович – представитель целой плеяды мастеров варки, принимавших участие в послевоенном восстановлении предприятия, в воспитании новой смены сясьских бумажников.

Как и многие его товарищи, он вернулся на родной комбинат после окончания Великой Отечественной войны. Не успев спороть с шинели погоны с лычками старшины, пришел в цех, в котором до войны проработал ровно год.

«Кажется, пора было привыкнуть к руинам и разрушениям, к пугающей тишине мертвых заводов и фабрик – сколько их прошло перед глазами! – вспоминает Василий Петрович. – И все-таки я ужаснулся. В то время запустили два или три варочных котла, но смотреть на них тяжело: агрегаты будто скроены на живую нитку. Запасных частей нет, материалов никаких. Ремонтники ходили по свалкам, собирали куски железа, обрезки труб, обрывки проводов».

Но на охи и ахи не хватало времени. Вызвали фронтовика в партком, спросили:

- Ну как первое впечатление?
- Тяжелое.
- Сейчас на легкость рассчитывать нечего.
- Знаю.
- А раз знаешь, засучивай рукава. Коммунистов у нас – по пальцам пересчитать. Но в варочном цехе их больше, чем в других. Вот и возглавь первичную организацию.

«Выбрали меня секретарем – больше, пожалуй, некого было. У одного стаж невелик, у другого рабочего опыта никакого. Только кончилось голосование, вбегают в красный уголок женщины-работницы. «Где тут секретарь?» - спрашивают. «Вот же он, Ванюков», - отвечают товарищи. «Раз ты секретарь, ты и думай: котлы остановились, паровые линии раздуло давлением!»

Собрание прервали. Коммунисты в спешном порядке взялись за ликвидацию аварии. А как ее ликвидировать, если вышедшие из строя детали заменить нечем?

«Думай, секретарь, думай!»

На задворках нашли бездействующий кислотоупорный трубопровод. Разрезали его на части, отремонтировали пароподводящие коммуникации. Не успели смену отработать, опять тревожная весть: еще одна авария.

Мчусь в цех. У котлов сидят женщины, глаза зареванные. «Почему слезы?» - спрашиваю. «Да кто ж с этими мастодонтами сладит – не успеешь одну дыру залатать – другая появляется!»»

И вспоминает Василий Петрович, как в безвыходном положении в качестве кислотоупорного материала использовали они деревянные доски – пожалуй, впервые в практике бумажной промышленности. Впервые, да и, наверное, в последний раз. Изощренность, противоречащая всем технологическим правилам, вызывалась не просто производственной, а жизненной необходимостью. Цех работал вопреки здравому смыслу. И коллектив выполнял план, хотя по всем расчетам выполнить его не мог.

«Отсутствие пара резало без ножа. Когда запускали пресспаты, стоял варочный цех. Работал варочный – замирали пресспаты. Нос вытянешь – хвост увязнет. А тут и вовсе беда приключилась: зарядило затяжное ненастье. Торф мокрый, не горит, а чадит. Угля нет. Котлы стали».

Секретарь цехового комитета пошел за советом к старшим варщикам А.И. Кондратьеву и А.Е. Фомину.

- Что делать?
- Силовую раскочегаривать, - предложили мастера.
- Торф сырой.
- И не нужен он.
- Угля и мешка не наберешь…
- Обойдемся.
- Как так? – удивился Василий Петрович.
- Собирай, секретарь, коммунистов – срочно, сейчас же. Пойдем на биржу дрова таскать.
- Их же прорва потребуется, а механизмов никаких!
- Натаскаем руками, без механизмов. Где металл не выдержит, там человек сдюжит.

«Несколько смен подряд, часто без перерывов на отдых, вытаскивали мы из реки на веревках бревна, тут же пилили их, отправляли на силовую станцию. На помощь коммунистам пришел весь поселок. Жены носили мужьям обед в солдатских котелках прямо на рабочее место. И невозможное стало возможным».

Василий Петрович не вел дневника. Он не считал, что они делали тогда что-то исключительное, из ряда вон выходящее. Только теперь все видится по-иному. И когда он сейчас отчетливо вспоминает те события до мельчайших подробностей, то убеждается, что они навсегда врезались в память. Потому что теми ежедневными заботами он тогда жил, потому что от решения тех малых и больших задач зависело многое.

«Над комбинатом висел чадный дым. Из-за этого дыма варщики в цехе не видели друг друга – перекликались, как грибники в лесу. О регенерации газов, о вентиляции помещений пока приходилось только мечтать».

Но они не только мечтали – они сражались за осуществление этой мечты. И каждый день, каждый месяц одерживали очередную – малую и большую – победу. Устаревшие агрегаты заменяли новыми машинами, оснащали цехи приборами автоматики и контроля.

Если в период восстановления предприятия варки вели обычно трое суток, то впоследствии это время сократилось в три раза. А затем на весь процесс стали затрачивать всего несколько часов. Изменилась и социальная сущность профессии, а чем Василий Петрович Ванюков рассказывает так?

«Теперь варщик на рабочем месте как диспетчер – кнопки, пульты под рукой, экспресс-анализы, по первому требованию. И в самом цехе благодать – светло, чисто в пору белые халаты надевать. Преобразился не только варочный цех – изменения произошли везде. Комбинат по уровню механизации и автоматизации занят ведущее место в отрасли».

На личном счету Василия Петровича немало различных усовершенствований, рационализаторских предложений.

Одно время коллектив не удовлетворяла продукция кислотного цеха: качество кислоты было низким, а это непосредственно влияло на темпы варки целлюлозы, снижало выход ее высококачественных сортов. Вот тогда-то бумажники и призвали на помощь ученых. Однако проблему можно было решить только тесным содружеством науки с практикой.

Когда В.П. Ванюков предложил заключить договор о творческом содружестве с доктором химических наук М.Г. Элишбергом, его товарищи засомневались:

- Станет с тобой ученый экспериментировать.

Но рабочий и ученый все-такие заключили договор. В совместном документе они так и записали: «Провести наладку кислотного цеха. Одна сторона берет на себя теоретическое обоснование технологических решений, другая – их экспериментальную проверку в условиях производства. При этом контакт и обмен мнениями служит исходным материалом для дальнейшей работы».

В.П. Ванюков и М.Г. Элиашберг опробовали десятки вариантов, внесли множество усовершенствований, изменили ряд узлов (необходимые детали для них готовил ремонтно-механический цех). И через несколько месяцев цех выдал первые тонны облагороженной кислоты значительно лучшего качества, чем прежде.

Сейчас В.П. Ванюков на пенсии. Но комбинат по-прежнему остается для него родным домом, который он любит и которым гордится. Да это и понятно. Ведь здесь он одним из первых ощутил радость восрешения мертвых цехов. Одним из первых возглавил социалистическое соревнование за сверхплановый выпуск продукции. И одним из первых получил высокую награду за самоотверженный труд – орден Ленина, который теперь красуется на лацкане его праздничного костюма рядом с боевыми наградами, рядом с медалью, которой он дорожит, - медалью «За оборону Ленинграда».

* * *

Специалисты рассказывают, что дерево – самый древний материал – не сдает позиций по широте своего применения, несмотря на то, что XX век породил химические материалы, превосходящие его по многим характеристикам. Свыше 10 тысяч изделий различного назначения изготавливают из сосны и ели, кедра и березы, дуба и ясеня, лиственницы и бука.

Впрочем, специалисты целлюлозно-бумажных комбинатов не менее восхищены волшебством своей отрасли, дополняющей «послужной список» дерева новыми профессиями, новыми областями применения.

Когда-то старик Мошников удивился превращению дерева в бумагу и спирт, сахар и дрожжи, ванилин и картон. Кнуки же его куда больше осведомлены о возможностях целлюлозы. Из нее делают сегодня мебель и пластмассу, волокна и кровеносные сосуды, а также много других обыкновенных и необыкновенных вещей.

После реконструкции комбината рядом со старыми цехами поднялись огромные корпуса фабрик бытовой бумаги и санитарно-гигиенических изделий. К традиционным видам продукции прибавились новые, которые комбинат отправляет теперь в десятки стран мира. Это салфетки и гигиенические пакеты, детские пеленки и полотенца. И понятна гордость сясьских бумажников, продолжающих наращивать мощности, совершенствовать производство: они продлевают молодость своего предприятия.

Еще в декабре 1964 года труженики Кировского завода и машиностроительного объединения имени Карла Маркса выдвинули лозунг: «Все изделия ленинградской промышленности – на уровень лучше отечественных и мировых образцов!». Сначала 1968 года участники соревнования получили новый стимул: лучшим изделиям стал присваиваться государственный Знак качества. Высокое качество изготовленной рабочими продукции стало служить не только подтверждением его профессионального мастерства, но и показателем коммунистической сознательности.

На Сясьском ЦБК движение за повышение качества продукции нашло широкую поддержку. Партком снова стал похож на боевой штаб во время наступления. Сясьские изделия должны быть лучшими в стране! Была середина восьмой пятилетки, приближалось 100-летие со дня рождения В.И. Ленина.

На собрании партийно-хозяйственного актива бумажники приняли социалистические обязательства: повысить качество основных видов продукции вдвое. За это проголосовали все цехи. В древесном решили снизить сортность за счет остатков коры, в варочном обязались подавать в отбельных цех целлюлозу с показателем механической прочность на 150 единиц больше, чем раньше, и снизить окисляемость на 180 единиц, отбельщики обещали повысить белизну целлюлозы, снизить сортность и повысить прочность готовой продукции.

В соревновании за повышение качества, надежности, увеличение срока службы изделий включились каждая смена, бригада, каждый рабочий, инженер, техник и механик, а также специалисты вспомогательных цехов комбината.

На всех участках производства стали особенно тщательно следить за соблюдением технологического режима. Большое внимание уделялось ежедневному анализу работы смен. И не только для того, чтобы вскрыть недостатки, но и чтобы сделать передовой опыт всеобщим достоянием. Эту задачу помогла решать и постоянная рубрика многотиражной газеты «Сясьский рабочий», которая называлась «Факты из ОТК».

Постоянно действующие производственные совещания стали трибуной специалистов, носивших почетные звания «лучших по профессии». Они делились с товарищами своим опытом, методами, новаторскими находками. В итоге рождались конкретные предложения, направленные на улучшение общей деятельности всего комбината. Такой разговор состоялся, например, в дрожжевом цехе, где выступили сушильщик А.Н. Лисов и инокуляторщица Р.Д. Алексахина.

Соревнование дало замечательные результаты. Двести работников комбината были премированы за выработку и своевременную отгрузку высокосортной целлюлозы на экспорт. Среди них лаборанты М.А. Смирнова и Н.А. Тепликова, мастер А.И. Портнова, начальник отдела сбыта С.П. Зубакин и работница этого же отдела З.Е. Николаева.

Напряженные планы восьмой пятилетки не только выполнялись, но и перекрывались.

Воздвигнутый октябрьскою зарею,
Навеки взбудоражив глухомань,
Над Сясью, над приладожской рекою,
И день, и ночь хлопочет великан.
Цеха его светлы, многоэтажны,
Они вошли судьбою в каждый дом.
И мой товарищ – мастер дел бумажных –
Размахом пятилетки окрылен.

Так с гордостью писал о своем комбинате редактор заводской газеты Р.И. Филимонов.

Коллектив комбината успешно выполнил свои социалистические обязательства, принятые в честь 100-летия со дня рождения В.И. Ленина. Рабочие, инженеры, техники внесли десятки рационализаторских предложений. Они усовершенствовали, например, схему регенерации, предложили перевести кислотные башни на сдвоенную работу, реконструировать колчеданные печи и т.д. Все это позволило увеличить объем продукции с кубометра котла, вырабатывать целлюлозу высокого качества. По предложению новаторов была создана также специальная установка, которая позволила снизить в целлюлозе содержание смолы и тем самым еще более ее улучшить.

Люди и годы

«Таков уж наш социалистический строй, что для хорошего, по-настоящему передового работника мало быть просто трудолюбивым и дисциплинированным, от него требуется еще активный, живой интерес и забота об общем деле, стремление к тому, чтобы это дело шло все лучше и в бригаде, и в цехе, и на предприятии в целом». Так говорил, выступая в 1976 году перед рабочими Московского автозавода имени И.А. Лихачева, Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев.

…В сушильном цехе – полуденный зной тропиков. Влажная духота, на термометре – плюс пятьдесят. Мощные вентиляторы гонят с улицы свежие потоки воздуха, и они клубятся туманом под высоченными сводами. А вдоль стен выстроились пресспаты – могучие, лоснящиеся сталью огромные машины с валками, пышущими жаром, между которыми с тихим шелестом течет и течет бесконечное полотно ослепительно белой целлюлозы.

Вот уже тринадцать с лишним лет любуется машинист пресспата Прасковья Пашурина этим удивительным зрелищем рождения бумаги и всякий раз видит его как будто впервые. Стоит она на высоком мостике, возвышающемся над машинами. Отсюда ей видно все: и как идет процесс сушки, и как работают агрегаты, и как девушки ее смены проворно разрезают на станках готовую целлюлозу, упаковывают ее в плотные пакеты.

В разгар смены забежал сын Виктор:

- Мама, приду поздно, у нас комсомольское собрание. Ты уж присмотри за ребятами.
- Вечно ты в заботах, - притворно ворчит Пашурина, а сама, по всему видать, довольна, потому что узнает в сыне свою юность и саму себя – непоседливую, хлопотливую.

Виктор долгое время возглавлял комсомольскую организацию комбината. Заочно окончил техникум. Работал мастером. Вступил в партию. Потом по болезни ушел с комсомольской работы. Ушел, если верить официальному протоколу собрания. На самом же деле сердцем остался на прежнем месте: к нему идут за помощью – как к опытному и старшему товарищу.

После смены Прасковью встречает муж – Павел Пашурин, слесарь комбината. Они не спеша переходят Валгому, идут по поселку, где все знакомо до каждой тропинки, до каждого садика в любом дворе – оба здесь выросли, оба здесь «вышли в люди», оба нашли здесь свою судьбу.

На каждом шагу с ними здороваются встречные: в маленьком поселке все на виду, все знают друг друга. И когда Пашурину останавливает молодая женщина, Павел Иванович не удивляется, не сердится. Знает: опять пойдет разговор о чьих-то заботах.

И действительно, молодая мать жалуется, что не устроить ребенка в детский сад-ясли «Березка»:

- Понимаю, с местами там трудно, но в другой дальше ездить. Мы же с мужем в разных сменах заняты.
- Попробую что-нибудь сделать, - обещает Пашурина.
- Я, конечно, не настаиваю, но если можно…
- Понимаю, вот сегодня как раз заседание профкома комбината, не будем откладывать.

Она виновато смотрит на мужа: «Извини, я скоренько вернусь».

Павел Иванович вздыхает: скоренько – это значит поздним вечером. За пять лет исполнения женой своих депутатских обязанностей (дважды ее избирали в областной Совет, а третий – в Волховский районный) он привык к неожиданным визитам избирателей, к экстренным вызовам ее на совещания. Привык к тому, что депутатские обязанности – ее вторая смена, которая отнимает времени ничуть не меньше, чем рабочая в цехе.

- Хорошо, я присмотрю за внуками. На ужин что готовить?

Она благодарно улыбается: «Не надо, я сама – ты устал».

Вся ее жизнь тесно связано с комбинатом. И не только потому, что здесь работают все Пашурины, что здесь трудилась ее мать – мотовильщица, а теперь через проходную проходят невестка, сын и муж, не считая дальних родственников. А потому, что тут началась и продолжается ее трудовая биография, тут пришло к ней людское уважение и почет.

Когда страна праздновала Победу над фашисткой Германией, Паше исполнилось шестнадцать лет. Большой семье жилось нелегко, и Паша устроилась на работу в госпиталь нянечкой. По вечерам в палатах она пела песню «Бьется в тесной печурке огонь…». И никак не могла понять, почему плачут солдаты уже после того, как кончилась война, после Победы.

Первую получку выдали продуктами: сухари, фасоль, галеты и консервированная селедка. Мать расплакалась, обняла за плечи: «Кормилица ты наша…»

Потом Паша перешла на комбинат. Подсобная рабочая, съемщица продукции, упаковщица, весовщица – несложные профессии, с которых начиналась азбука ремесла для новичков. Первым настоящим учителем стал машинист Алексей Степанович Боричев.

Однажды, заметив худенькую девчонку у огромных весов, остановился невдалеке. Смотрел, как бросает на площадку нелегкие тюки с целлюлозой, как старательно слюнявит химический карандаш и выводит в накладной цифры. Подошел поближе, предложил:

- Вот что, жаворонок, давай ко мне на выучку. Настоящей профессией овладеешь.

Алексей Степанович оказался прекрасным наставником: тактичным, мудрым, понимающим толк в людях. Терпеливо, с завидной настойчивостью помогал ей во всем, иногда делая за нее работу, с которой она не могла справиться самостоятельно. И назвал Прасковью дочкой.

- Дочка, не отчаивайся. Не боги горшки обжигают.
- Дочка, не плачь – все образуется лучшим образом.
- Дочка, не теряйся: машины очень умные – только понять их нужно.

Сейчас, спустя тридцать лет, она снова повторяет: «Всем, чего достигла, я обязана Алексею Степановичу Боричеву».

Не скоро – спустя шестнадцать лет – стала она машинистом пресспата. Но разве даются большие победы легко? Когда она поднялась на свой мостик, который теперь уже не вызывает противной дрожи в ногах от вибрации и волнения, тот день был для нее праздничным и волнующим.

- По нынешним временам, как я понимаю, тогда было работать куда проще: машины старенькие, тихоходные – давали двадцать восемь метров полотна в минуту. Но и такие скорости казались нам тогда чрезвычайными. Правда, специалистов комбината они не устраивали. Технологи заменили устройства, отсасывающие воду, конструкторы на гауч-валы одели вместо суконного «чулка» резиновый. Верно, как просто все: заменили, надели? Но до этого ж додуматься нужно было! И пошли машины быстрее – со скоростью сорок пять метров полотна в минуту…

Раньше каждый пресспат обслуживал один машинист. Прасковья Петровна первой решила обслуживать сразу два агрегата, хотя от машиниста требуется особое внимание, для того чтобы целлюлозы шла высокомарочная, высококачественная. В частности, он должен следить, чтобы в массе не было коры, сора, нестандартных волокон. Если произошел обрыв, никто не в состоянии исправить положение, кроме машиниста, никто не заправит полотно, кроме него.

Чем быстрее идет бумажное полотно в машине, тем выше ее производительность. Повышение скорости движения бумажного полотна только на один метр в минуту дает дополнительно до 25 и более килограмм бумаги в час – более 200 килограмм в смену.

При работе на повышенных скоростях сеточник обязан внимательно следить за концентрацией бумажной массы, поступающей в машину. За долгие годы работы она научилась определять концентрацию массы на глаз, по ее разливу на сетке. Если концентрация недостаточна, уменьшает поступление воды на сеточную часть. Внимательно следит также за тем, чтобы формируемое на сетке бумажное полотно было одинаковой плотности по всей ширине, чтобы сушка его на прессах и сушильных цилиндрах машины шла равномерно. Равномерной плотности полотна по всей ширине она добивается регулировкой поступления массы под выпускные планки сеточной части машины.

Для высокого качества бумаги большое значение имеет работа сушильной части машины. Здесь бумажное полотно проходит по полым внутри металлическим цилиндрам. В них поступает горячий пар. Машина рассчитана на применение пара давлением 2,5 атмосферы. На долгое время из-за недостатка пара давление его не превышало 1,7 атмосферы. Вместе с инженерно-техническими работниками сеточники предложили повысить давление пара, поступающего в цилиндры. Для этого поставили термокомпрессоры, которые смешивают пар-давление 1,7 атмосферы с отработанным паром турбинной установки электростанции, имеющим давление 7 атмосфер. В результате пар поступает в цилинды под давлением 2,5 атмосферы. Теперь температура подогрева сушильных цилиндров поднялась со 125-1130 до 145-148 градусов. На более горячих цилиндрах целлюлозное полотно быстрее избавляется от избыточной влаги. Это дает возможность хорошо просушивать полотно при повышенных рабочих скоростях машины.

Работа на высоких скоростях требует дрыжных и слаженных действий всей бригады. Со своими умелыми помощницами Прасковье Петровне удается каждую смену заканчивать с перевыполнением нормы выработки.

Технические нормы – это далеко не предельные рубежи для человека. У каждого есть свои, более высокие нормы – тот самый резерв воли, характера, который помогает слабому догнать сильного, а сильному выйти на новый рекорд. И в этом – внутренняя пружина соревнования.

Прасковья Петровна уверена, что именно соревнование помогло ей в профессиональном становлении, формировании «почерка» специалиста. Соревнование с подругами по бригаде – резчицей Л.С. Куршиной, прессовщицами З.Е. Никоновой и В.И. Боковой, упаковщицей А.Ф. Лукиной – было школой, формирующий характер, воспитывающей волю.

За смену машины Прасковьи Петровны Пашуриной выдают 41 тонну целлюлозы – 20 километров полотна. А сколько же они выдали за 30 лет? Много. Так много, что бумажным полотном, выпущенным смену Пашуриной, можно несколько раз опоясать земной шар по экватору.

На собрании, посвященном награждению ее орденом Ленина, Пашурина сказала:

- Что я сделала сегодня – как рабочий, руководитель смены, в которой двадцать человек, таких же как я? Этот вопрос я задаю себе каждый день. выполнена ли задача, достигнута ли намеченная цель, можно ли завтра добиться лучшего результата, чем сегодня, - ответы на эти вопросы постоянно требует моя рабочая совесть.

Она постоянно в ответе за все – за себя, за свой цех, свой комбинат, свой поселок.

Люди и годы

В кузнице ремонтно-механического цеха работает человек лет сорока – то у кривошипного, то у пневматического, то у гидравлического пресса. Работает как будто не спеша, как будто неторопливо, словно для собственного удовольствия. Напряженность, сосредоточенность можно уловить только в его глазах, пристально следящих за раскаленной стальной заготовкой. Между кузнецом и машиной существует какая-то удивительная синхронность в каждую долю секунды. И можно только подивиться спокойствию, с которым он работает…

Анатолий Васильевич Еремеев одним из первых в цехе поддержал почин кировцев, выступивших после XXIV съезда партии с предложением начать соревнование под девизом «Пятидневное задание – за четыре дня!». Еремеев знал, что берется за очень нелегкое дело: у него была самая высокая производительность труда, по выработке он и получал задания. И чтобы справиться с этим заданием за четыре дня, ему нужно было повысить производительность своего труда еще на 25 процентов. В цехе кто-то сказал: «За славой гонится». Анатолий Васильевич спорить не стал:

- Это пожалуй, верно. Рабочая слава делает человеку честь. Угнаться за ней нелегко, но надо. Конечно, я не представляю себе это так, что сегодня принял обязательство, а завтра отрапортую о его выполнении. Чтобы взять намеченный рубеж, потребуется немало усилий и времени. Важно другое: инициатива кировцев учит нас искать и использовать новые резервы.

Соревнование «Пять – в четыре!», его суть и смысл открылись ему прежде всего как желанный, но очень трудный творческий поиск. Этот поиск вел Еремеева в техническую библиотеку, в технологическое бюро, к начальнику цеха. Сотни всевозможных заготовок сложнейших деталей изготовил за свою жизнь Анатолий Васильевич. И на каждую деталь имелась официально утвержденная технология. Но ведь может быть и другая, более эффективная?

Поэтому приступая к изготовлению любой детали, он прежде всего думал и думает о том, как выполнить работу быстрее и лучше. И вот тогда, когда мысль созрела, когда она проверена у пресса, он идет к начальнику цеха, в технологическое бюро, чтобы узаконить свою «рабочую технологию».

Впрочем, по поводу этого определения у начальника цеха Александра Петровича Романова свое мнение:

- Это не «рабочая», а самая что ни на есть передовая, инженерная технология. Чаще всего она оказывается более эффективной, чем та, которая была разработана в технологическом бюро. Поэтому, пожалуй, вернее всего назвать ее новаторской технологией.

Социальные изменения, которые происходят ежегодно в коллективе, сокращают, а порой окончательно стирают грани между инженерным и рабочим трудом. Именно этим процессом и объясняет то, что вместо семи кузнецов, как это было еще недавно, с увеличенной программой справляются сейчас трое – сам Анатолий Васильевич Еремеев, его товарищ по училищу Валентин Александрович Михеев и Юрий Михайлович Шлепаков.

Да и начальник цеха А.П. Романов пришел сюда в 1950 году слесарем по ремонту оборудования. Здесь у старых мастеров учился он ремеслу напряженно, самозабвенно. Потом поступил в заочный целлюлозно-бумажный техникум, после окончания которого стал мастером в той самой кузнице, где сегодня работает Анатолий Васильевич Еремеев. И снова учеба в Технологическом институте целлюлозно-бумажной промышленности, и снова без отрыва от производства. Дипломированного инженера, прошедшего все ступени служебной производственной лестницы, назначили начальником ремонтно-механического цеха.

- То, что предлагает Анатолий Васильевич Еремеев, - продолжает свою мысль А.П. Романов, - не всегда придет на ум даже самому способному технологу. Ну, скажем, нужно отковать вал. По имеющимся нормам, технологи обязаны предусмотреть минимальный припуск в пять миллиметров для дальнейшей механической обработки. Еремеев же сокращает этот припуск в два раза, а это значит, что токарь в два раза быстрее обработает деталь. Резьбовые детали он кует вообще без припусков, под размер резьбы.

Василий Иванович и Елена Прокофьевна Еремеевы жили в деревне Жуковщина, которая находится в четырех километрах от Сясьстроя, работали в колхозе. В семье росли трое детей. В 1941 году Василий Иванович ушел защищать Родину и вскоре погиб в боях под Ленинградом. В пятнадцать лет старший сын Виктор решительно заявил матери:

- Пойду работать!
- А кто возьмет? – спросила Елена Прокофьевна.
- Ничего, возьмут. И для меня на комбинате найдется дело.

Это было в 1947 году. Парнишку и вправду приняли на комбинат учеником плотника. Сегодня Виктор Васильевич Еремеев – уважаемый на комбинате человек, мастер участка.

В пятнадцать лет поступил в железнодорожное училище и Анатолий. Выбрал специальность кузнеца. Почему? Есть детские впечатления, которые остаются в памяти на всю жизнь. Босоногий паренек частенько бегал в деревенскую кузницу, подолгу стоял у настежь раскрытых дверей, зачарованно смотрел, как в горне играют синие огоньки пламени, как от удара молота по раскаленному металлу по все стороны рассыпаются огненные звездочки. Возвращаясь домой, думал: «Вырасту, стану кузнецом».

Но только в училище он по-настоящему понял, что не так-то легко овладеть этой профессией. Все, что там, в деревенской кузнице, казалось простым, на деле обернулось сплошными загадками. То раскаленная заготовка, словно живая, выскакивала из клещей. То она упорно не хотела приобретать форму, которую он стремился ей придать. А то просто покрывалась какими-то сплошными трещинами. Но чем тяжелее давалась учеба, тем упорнее он преодолевал трудности.

И день ото дня руки все надежнее держали клещи. Все податливее раскрывались перед будущим мастером тайны огненной профессии. Ее премудрости он постигал у старых мастеров.

После окончания училища Анатолий три года работал в депо города Петрозаводска. Работал старательно и сумел завоевать уважение товарищей. А в отпуск ездил в родную деревню, где рано кончилось его детство.

- Возвращайся домой, - сказал ему старший брат. – Комбинату кузнецы нужны.

В один из дней вместе с братом Анатолий отправился на комбинат. Зашел в кузницу, долго рассматривал прессы, заглянул в раскаленную печь. Потом стал внимательно наблюдать за работой молодых.

- А ну-ка, - сказал он через некоторое время одному юноше, - дай на минуточку клущи. Я открою тебе секрет.

Анатолий взял клещи, вытащил из печи металлическую заготовку и проворно поднес ее под молот. Он ударял по металлу то резко, то совсем тихо, почти нежно. И бесформенный кусок металла превратился в причудливую деталь, будто выточенную на станке.

- А все дело в том, - сказал Анатолий, откладывая деталь в сторону, - что не надо бояться заготовки. Тогда и работать станет легче.

За этим уроком и застал Анатолия начальник цеха. Они долго беседовали и договорились, что в депо будет отправлена официальная просьба отпустить Еремеева на комбинат.

Вскоре Анатолий Васильевич не как гость, а как хозяин вошел в проходную комбината, чтобы потом много лет этой привычной дорогой ходить в огнедышащим печам.

С того дня минуло больше двадцати лет. Теперь о Еремееве говорят не только как о замечательном мастере, но и как о наставнике, как о человеке цедрой души.

…У каждой профессии есть свои, передающиеся из поколения в поколение методы мастерства. Есть такой метод и у кузнецов. Кладут на плиту карманные часы с открытой крышкой и предлагают одним ударом пресса эту крышку закрыть. Сумеешь – значит, ты настоящий мастер. Не рассчитаешь, - попрощайся не только с часами, но и с уважением товарищей.

- Часы, - говорит Анатолий Васильевич, - я под молот не клал, а вот открытый спичечный коробок, поставленный на торец, закрывал. Еще в училище мы немало перевели коробков со спичками, пока не натренировались. Нет, это не детская забава. Чтобы одним ударом закрыть крышку карманных часов или спичечную коробку, нужно иметь верный глазомер, чувствовать силу удара. А это очень важно, когда приходится иметь дело с точными заготовками.

Все эти качества в полной мере присущи мастеру своего дела Анатолию Васильевичу Еремееву. За досрочно выполнение заданий девятой пятилетки он был награжден орденом Трудовой Славы III степени.

Настоящие руководители непременно должны заботиться о подготовке рабочей смены. Комбинатовский «треугольник» хорошо это понимает

Одновременно с планом реконструкции комбината было принято решение построить училище на 600 человек. И как только началось строительство комплекса сясьского ГПТУ-241, на объекте был создан контрольный пост, в который вошли представители комбината, училища и депутаты поселкового Совета. Из числа лучших своих специалистов комбинат полностью укомплектовал штат инженерно-педагогических работников и мастеров. Для укрепления учебно-материальной базы, приобретения оборудования, учебников, наглядных пособий, спортивного инвентаря Сясьский ЦБК выделил более 200 тысяч рублей.

В 1975 году коллективы Сясьского ЦБК и ГПТУ-241 заключили между собой двухсторонний договор, который был одобрен Ленинградским областным советом профессиональных союзов. Сясьский ЦБК, как базовое предприятие, брал на себя в 1975 году обязательство закончить строительство общежития и спортивного ядра. Для дальнейшего укрепления учебно-материальной базы, повышения мастерства преподавателей училища, оказания шефской помощи в воспитании будущих рабочих за учебными мастерскими и кабинетами закреплялись производственные цехи комбината. В течении года на рабочих местах была проведена переподготовка четырех мастеров производственного обучения.

Комбинат и училище организовывали встречи передовиков производства с выпускниками ГПТУ-241 и с учащимися сясьстройских школ. В Доме культуры проводились тематические вечера.

Училище уже подготовило 219 квалифицированных рабочих, выполнило заказы цехов комбината по токарным, слесарным, электромонтажным, технологическим работам.

Подобные договоры между комбинатом и училищем составляются теперь ежегодно.

* * *

«От высокого качества работы каждого – к высокой эффективности труда коллектива!» - гласит девиз ленинградцев. Активная нравственная позиция каждого – важнейшее условие практического воплощения этого девиза в жизнь.

Бригада фабрики санитарно-бытовых изделий, возглавляемая молодым коммунистом делегатом XVII съезда ВЛКСМ Людмилой Егоровой, в июне 1975 года предложила встать в честь XXV съезда на 250-дневную трудовую вахту. Свою инициативу эта бригада подкрепила повышенными социалистическими обязательствами. Почин бригады Егоровой был одобрен парткомом комбината. И с 20 июня встали на 250-дневныю вахту десятки бригад, сотни людей.

Это был смотр сил и возможностей. В дни вахты за счет повышения производительности труда и освоения проектных мощностей страна получила на четверть миллиона рублей сверхплановой продукции – целлюлозы, кормовых дрожжей, товаров народного потребления. Среди комсомольцев широко развернулось соревнование за право подписать рапорт Ленинского комсомола XXV съезду партии. Победу одержала молодежь фабрики санитарно-бытовых изделий.

Когда в цехах проходило обсуждение социалистических обязательств на первый год десятой пятилетки, комсомольско-молодежная бригада фабрики санитарно-бытовых изделий, возглавляемая Зинаидой Антоновой, постановила: «С меньшей численностью людей справиться с более напряженным заданием!» Бригада решила обойтись без подготовщика коробов, на долю которого раньше приходилось большая нагрузка.

Не так-то просто высвободить работника из маленького коллектива, где и так каждый на счету, где лишняя пара рук – уже немалая сила. Но все было рассчитано заранее. Вот как об этом рассказывает сама Зинаида Антонова:

«Обязанности кодготовщика коробов мы взяли на себя все вместе. Пред сменой подготовимся к укладке готовой продукции, наклеим этикетки с выходными данными на эти самые короба и можно приступать к своим основным обязанностям. С этим все было не так уж и сложно.

А вот как увеличить в этих условиях выпуск продукции? Стали мы присматриваться к организации нашей работы. Обслуживая станки, бригада разбивается как бы на три микроколлектива. И каждый из них выполняет абсолютно однотипные операции. Поэтому к концу смены уже известно, какое из этих трех звеньев впереди.

Как правило, всегда на 15-20 процентов продукции больше вырабатывал коллектив машиниста станка Тамары Ермиловой. Следовательно, нам нужно было узнать «секрет» Тамары и сделать ее опыт общим достоянием.

Прежде всего выяснилось, что станок Ермиловой простаивает меньше других. В чем тут дело? Оказывается, Тамара в совершенстве изучила работу всех узлов и сама может отрегулировать направляющие – наладчика не приглашает. А сколько бы на это ушло минут? Не менее пятнадцати-двадцати. Довольно часто выходят из строя или начинают «барахлить» головки для навивки сеток. Снова обращайся к наладчикам. А Тамара и этот дефект в большинстве случаев устраняет сама. И тогда мы организовали учебу всей бригады. Занятия вела Тамара Ермилова

Это учебы очень быстро принесла свои добрые плоды. Бригада стала занимать классные места».

Комсомольско-молодежный коллектив Зинаиды Антоновой был в числе передовиков соревнования, которое проходило под девизом «60-летию Великого Октября – 60 ударных вахт!». Бригада решила выполнить план 1977 года досрочно и вызвала на соревнование комсомольско-молодежную бригаду Нины Михеевой.

Этот вызов не застал Михееву врасплох: ее бригада уже не раз к тому времени делила с коллективом Зинаиды Антоновой первые места. Порой плановикам было нелегко определить, кому отдать из них предпочтение – показатели оказывались настолько близкими, что определить победителя, как шутили в отделе организации труда и заработной платны, мог только «фотофиниш».

Борьба, бескомпромиссная, напряженная, шла с переменным успехом. Позже они и сами не могли припомнить, кто же все-таки чаще оказывался впереди? Но ведь дело не в этом. Подруги убеждены: выиграли все, поскольку их примеру последовали десятки других бригад. И большинству из них удалось добиться четкого выполнения встречных планов: с меньшей численностью людей они выпускали больше продукции.

На заседании парткома, одобрившего начинания бригад Антоновой и Михеевой, отмечалось: «Сила личного примера превращается в созидательную энергию масс. Рекомендовать партийным, профсоюзным, комсомольским организациям и руководителям цехов развернуть действенную массово—политическую работу по внедрению передового опыта в широких масштабах, повсеместно».

Коммунисты установили жесткий контроль за выполнением этого постановления. В трудовой поединок вступали коллективы цехов и фабрик. Фабрика санитарно-бытовых изделий, например, в 1977 году отправила потребителям сверхплановых изделий на сотни тысяч рублей.

* * *

В плане экономического и социального развития коллектива на десятую пятилетку найдешь ответ на любой вопрос, потому что это – труд коллективный, учитывающий потребности будущего и возможности времени текущего.

- обратите внимания, - говорит директор комбината К.А. Хайдуков, - значительная часть перспективной программы так или иначе посвящена молодежи: ведь только комсомольцев у нас тысяча человек – треть людей, занятых на предприятии. Завтрашний день принадлежит им.

Впрочем, Клавдий Александрович тут уже оговаривается:

- Но это вовсе не значит, что они сидят и ждут своего часа. На любом производственной участке в социалистическом соревновании молодежь идет в ногу со всеми, а нередко даже вырывается вперед.

В небольших рабочих поселках, принадлежащих, по существу, одному предприятию, необыкновенно тесны связи семьи и производства. Дети с ранних лет знают, где и как трудятся их родители, проникаются уважением к профессии, живут их заботами. И очень часто выбирают себе дело, которым заняты их отцы и матери. Поэтому на сравнительно молодом Сясьском ЦБК насчитывается десятки рабочих династий.

Разговариваешь с молодежью, встречаешься с ней на комсомольских собраниях и замечаешь: дети очень похожи на сясьстроевцев старших. Похожи своими устремлениями, мыслями, убеждениями, деловой хваткой.

- Как только я закончила среднюю школу, сразу же пошла на комбинат ученицей отбельщицы. Через год стала младшей отдельщицей, потом старшей. Когда ушла на пенсию мая наставница Нина Александровна Смирнова, заменила ее у машины. Здесь вступила в комсомол, здесь меня избрали депутатом Волховского районного Совета. Большой разницы в биографиях молодежи комбината вы не найдете – разве что некоторые вариации, - шутит старшая отбельщица, награжденная значком «Победитель социалистического соревнования 1975 года» Галина Гаврилова – продолжательница рабочей династии Крыловых.

…Быстро взрослеют дети. Кажется, еще вчера их называли уменьшительными именами, а теперь величают по отчеству, несмотря на молодость: честь воздается по заслугам.

Давно ли появилась Галя на комбинате – каких-нибудь три года. Однако этого времени хватило для того, чтобы она стала настоящим мастером, способным соревноваться с признанными вожаками рабочих коллективов, завоевать в соперничестве равных звание лучшей по профессии.

Галина Гаврилова права: биографии ребят в общем-то типичны. Однако это вовсе не означает, что одинаковы их судьбы.

…В один из вечером 1976 года в зале заседаний собрался актив комсомольской организации. На стене – большой портрет паренька с непослушным вихром на голове. Глаза умные, веселые – два уголька на загорелом лице.

- Вносится предложение зачислить комсомольца Василия Савельева навечно в состав комсомольской организации Сясьского целлюлозно-бумажного комбината…

Бывший секретарь комитета комсомола Виктор Пашурин вспоминает прошлогоднее собрание, которое утверждало кандидатуру своего посланца на строительство Байкало-Амурской магистрали:

- Единодушно решили командировать на стройку Василия Савельева, хотя от желающих отбоя не было. Посылали одного из тысячи. Лучшего из лучших! Он подошел ко мне в перерыве, крепко пожал руку: «Спасибо за честь, не подведу, краснеть за меня не придется»…

Механик СБО Валентин Иванович Абросимов:

- Василий Савельев пришел к наш цех после окончания ГПТУ в семьдесят первом году. По итогам практики ему присвоили третий разряд: он любые работы выполнял быстро и хорошо. Когда Василий уехал на БАМ по комсомольской путевке, на цеховой доске Почета остался его портрет.

Секретарь комсомольской организации цеха Валерий Елисеев:

- Васино сердце всегда было открыто людям. Он с увлечением работал в свободное время на строительстве Дома физкультурника, был моим заместителем в бюро, награжден значком ЦК ВЛКСМ «Ударник 1973 года».

Член комитета ВЛКСМ комбината Люба Зотова:

- Одним из самых активных «прожектористов» и членов оперативного отряда народной дружины был Савельев.

Упаковщица фабрики санитарно-бытовых изделий Люба Савельева (сестра Васи):

- Он был замечательный, добрый брат. В деревню Рогожа, где мы родились и выросли, все малыши тянулись к нему. Он учил их плавать, мастерить игрушки, искать грибы в соседних лесах. Он очень любил природу.

Учитель труда, отец Васи Николай Осипович Савельев:

- Отличный сын, другого слова у меня нет. Мы с женой пытались его отговорить от БАМа: ведь у него был хронический бронхит. Вася и слушать не захотел. Он нам привел в пример Николая Островского, пришлось уступить…

У родителей бережно хранятся письма сына, которые он писал с БАМа. Мы попросили разрешения опубликовать некоторые из них, а получилось так, что пришлось в сокращении привести все. Иначе был бы неполным портрет комсомольца Васи Савельева.

Письмо первое. Апрель 1975 год. На БАМ ехали через Москву, сфотографировались на Красной площади. В дороге организовывали концерты художественной самодеятельности, и нашему отряду «Прометей» за это была объявлена благодарность. В поезде проходил шахматно-шашечный турнир, я попробовал свои силы в шашках и занят четвертое место. 29 апреля прибыли на вертолетах на мыс Курлы. Сразу же стали ставить палатки.

Письмо второе. Объемы работ пока маленькие: заготовляем столбы для складов. Правда, один день работали на расчистке площадки для посадки вертолетов.

Письмо третье. Расскажу о здешней природе. Кругом сопки и горы. Байкал находится в полутора километрах, а рядом протекает речка Тыя, на которую ходим ловить рыбу. Здесь есть свои подснежники, только их называют сон-трава. Сопки сейчас в красном цвете от багульника. Все так красиво, даже не в силах описать!

Люба, пришли фотопленок, фотобумаги и химикатов для фотодела.

Письмо четвертое. Папа, если увидишь кого-либо из моего цеха, то передай от меня большой привет. Скажи, что чувствую себя нормально, работаю пока на строительстве моста.

Письмо пятое. Мост закончили, теперь, - на другой объект.

Письмо шестое. Вверху все стрекочут вертолеты, они завозят свежие огурцы, помидоры, яблоки, вишню, черешню. Свежих продуктов хватает.

Работы стало невпроворот. Со временем не считаемся. Раз надо – значит, надо!

Ружье я здесь зарегистрировал. Предложили поработать нештатным охотинспектором.

Письмо седьмое. Была у нас медицинская комиссия. Приехали буквально все врачи. Признали меня абсолютно здоровым, взвешивание показало, что я даже поправился на целый килограмм.

Кино бывает почти каждый день, приезжают артисты, лекторы. Наша бригада в свободное время строит танцплощадку на обрывистом берегу Тыи.

С заданиями справляемся в сроки. Приходится таскать бревна, а они бывают такие тяжелые, что потом еле переставляешь ноги. Но я на работу не в обиде: этого хотел и очень рад, что добился.

Люди из вагончиков и палаток начинают перебираться в дома. Скоро будет своя пекарня, прачечная и еще один магазин.

Письмо восьмое. Привет с большого БАМа! Чувствую себя нормально. Стали появляться улицы: Ильича, Туннельщиков, Первопроходцев…

В последнем письме Василий прислал родным несколько фотографий. На одном из них запечатлен столбик. «Это столбик не простой, а ось железной дороги – БАМ. Если смотреть прямо на фотографию, то где-то в метрах ста находится наш мост. По нему ходят не только строители, но и идут машины!»

Сколько радости и гордости за свой труд, за труд строителей БАМа в письмах Васи Савельева! Он любил жизнь во всем ее многообразии.

Рассказывает кочегар цеха изоплит Михаил Кукин:

«На БАМе я работал в одной бригаде с Васей. 10 августа 1975 года мы вышли в поход на Слюдянские озера, что раскинулись близ Байкала. Пошло семь человек. Туда Тыю перешли вброд. Когда вернулись обратно, речки было не узнать: она грохотала и кипела, готовая вот-вот вырваться из берегов. Дело в том, что накануне прошли обильные дожди и верховые воды переполнили речушку. Теперь она так будет клокотать неделю, а может быть, и больше.

Что делать? Если остаться на этом берегу, то уже вечером тревога захлестнет весь поселок, поднимет на ноги всех. Я и еще один парень сделали попытку переправиться через Тыю – ничего не получилось. Тогда в единоборство с грозной рекой вступил Вася Савельев. Но слишком неравными оказались силы. Он погиб, сделав все, чтобы выручить всех нас».

Ему не исполнилось и двадцати двух. Силы еще не расцвели: они лишь пробуждались в юном и смелом сердце. Памятников ему стоят на Байкало-Амурской магистрали мосты, которые он построил, и те мосты, которые достроили за него товарищи. А ведь это главное в жизни – чтобы у каждого из нас был след на земле. Свой мост, свой квартал домов, свой сорт пшеницы.

Чтобы каждый из нас испытал счастье труда, счастья нелегких дорог, счастья созидателя.

На Сясьском целлюлозно-бумажном комбинате как бы встречаются две эпохи, разделенные полувеком. Сразу же за старыми корпусами, которые были построены в самом начале первой советской пятилетки, раскинулись громадные цехи новых фабрик, вступившие в строй в начале пятилетки девятой. Но при разных уровнях их технического оснащения там идет одинаковая борьба за реализацию встречных планов. Труженики комбината соревнуются под боевым лозунгом ленинградцев «От высокого качества работы каждого – к высокой эффективности труда коллектива!».

На 1976 год работники фабрики санитарно-бытовых бумаг приняли встречный план – выпустить дополнительно к заданию 500 тонн продукции. Свое обязательство они успешно выполнили и тем самым обеспечили возможности своим товарищам с фабрики санитарно-бытовых изделий досрочно выполнить программу по производству товаров широкого потребления.

Механическое «сердце» фабрики – огромные бумажные машины, чем-то походи на прокатные станы. Только катают они не металл, а тончайшее бумажное полотно шириной 4 метра с лишним. Их скорость настолько велика, что не замечаешь вращения валков – цилиндров, между которыми течет бесконечная лента еще теплой бумаги. Поверхности их зеркально отполированы, а вес каждого из них – 80 тонн!

В первом квартале 1976 года истек срок эксплуатации этих деталей. Следовательно быстрее заменить «Янки» - цилиндры (так их называют технологи), не останавливая производства. Операция очень ответственная: даже непродолжительный простой одной из двух имеющихся машин резко снижает выпуск продукции.

В тщательно разработанных графиках ремонта были предусмотрены начало и продолжительность каждой операции с точностью до минуты. Но лучшие специалисты, машинисты агрегатов – В.Я. Шабанов, А.С. Аникин, Л.Я. Яковлев – внесли в график такие коррективы, о которых не смели и мечтать технологи. Весь комплекс работ и на первой, и на второй машинах был выполнен вдвое быстрее, чем предусматривалось нормами. В результате фабрика в первой квартале 1976 года не только не снизила выпуск продукции, но даже выработала бумаги на 200 тонн больше, чем за тот же период прошлого года.

Успех ковали не одиночки и даже не отдельные участки и цехи, а весь коллектив фабрики. Он сумел создать достаточный резерв бумаги, добиться высокой производительности одной машины, пока ремонтировалась вторая.

* * *
В ремонтно-механическом цехе работают токарями два брата – Владимир и Геннадий Кругликовы. Оба в одной смене заняты, оба ударники коммунистического труда, оба опытные специалисты: их общий стаж на комбинате перевалил за тридцать лет.

Братья – активные общественники, добросовестные, исполнительные. Старший, Владимир, возглавляет цеховую профсоюзную организацию, младший, Геннадий – член сборной команды по волейболу. А друзья такие – водой не разольешь.

И вот именно Кругликовы вдруг решили совершенно официально заключить между собой договор о содружестве.

- Вы это что же? – удивились некоторые. – Без бумажки себе не доверяете?

Братья промолчали, шутки не приняли.

А когда в цехе внимательно прочитали этот документ, скрепленный, как положено, подписями, одобрили: «Молодцы, правильную линию выбрали».

Договор преследовал одну цель – развить индивидуальные возможности каждого, обеспечить цеху бесперебойную работу, помочь ему выполнить годовое задание на месяц раньше. Братья Кругликовы обязались всю свою продукцию сдавать с первого предъявления и с большим опережением (по каждой позиции были указаны конкретные сроки).

Первый заказ после подписания документа – валы и полумуфты для одной из фабрик – Владимир сдал с отличной оценкой, и при этом досрочно. Геннадий не уступил: свое задание выполнил с тем же старанием, с той же аккуратностью и скоростью.

С тех пор так и повелось: Кругликовы внимательно следили друг за другом и всегда спешили друг другу на помощь, если что-то не ладилось. В договоре был даже такой пункт: «Помочь брату Владимиру овладеть смежной профессией токаря-карусельщика».

Все свои обязательства на юбилейный 1977 год брать выполнили с честью.

- Мы заключаем между собой этот договор, чтобы не отстать от требований времени. Все цехи комбината приняли очень напряженные обязательства после того, как было опубликовано в январе тысяча девятьсот семьдесят седьмого года постановление ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ «О Всесоюзном социалистическом соревновании за повышения эффективности производства и качества работы, успешное выполнение заданий десятой пятилетки».

Ответственность и за себя, и за коллектив в целом – вот что руководило сознанием и поступками сотен людей комбината.

В. БАЛКОВА, старшая отбельщика:

«Каждый из нас с особым вниманием вчитывался в тест постановлений о Всесоюзном социалистическом соревновании. Мы понимали, что от претворения его в жизнь зависит укрепление экономики страны, рост благосостояния советских людей. Способствовать выполнению этих задач – долг каждого советского человека.

Коллектив нашего цеха решил в юбилейном году добиться выхода целлюлозы высоких марок до 80 процентов. Смена мастера М.Волкова уже добилась выпуска целлюлозы высоких сортов на 98 процентов.

Мастерами своего дела стали ударники коммунистического труда старшая отбельщица В.Туртыгина и хлорщик А.Гаврилов. они выдвинуты на звание лучших по профессии.

В ответ на постановление ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ коллектив отбельного цеха еще шире развернет социалистического соревнование за успешное выполнение заданий десятой пятилетки».

А.ЛИСОВ, сушильщик дрожжей:

«В 1976 году наша бригада дополнительно к плану выпустила 16 тонн кормовых дрожжей. Это один из самых высоких показателей в цехе: не случайно все двенадцать месяцев мы занимали классные места в соревновании. В юбилейном году дадим задания 20 тонн дрожжей.

Наш цех непрерывно развивается. Значит, расширяются и наши возможности в наращивании объемов производства. Утверждены проект и смета на строительство в десятой пятилетке нового дрожжевого цеха. Пуск его увеличит объем выпуска продукции втрое».

Л.НОВОЖИЛОВ, наладчик, секретарь партбюро фабрики санитарно-бытовых изделий:

«Коллектив нашей фабрики решил в 1977 году выработать дополнительно продукции на 250 тысяч рублей.

Сейчас мы решаем одну из главных задач: все оборудование должно достичь проектной мощности. Это даст годовой прирост объема изделий почти на 2,8 миллиона рублей. Наибольшего успеха добилась бригада ударника коммунистического труда В.Печерских. она не только достигла, но и перекрывает проектные мощности, выполняя нормы выработки на 117 процентов».

Т.ИВАНОВА, секретарь комитета ВЛКСМ:

«Среди комсомольцев комбината в 1976 году было 700 ударников коммунистического труда. За успехи в социалистическом соревновании слесарь-приборист, секретарь комсомольской организации цеха контрольно-измерительных приборов Виктор Шилов награжден Почетной грамотой Волховского ГК ВЛКСМ. Четырнадцать комсомольско-молодежных пригад, все юноши и девушки предприятия по-ударному стоят на 60-недельной вахте, посвященной 60-летию Великого Октября».

Г.ПАШУРИНА, экономист:

«В первом году десятой пятилетки коллектив комбината выработал сверх плана 100 тонн целлюлозы, 1008 тонн санитарно-гигиенической бумаги, на 448 тысяч рублей товаров культурно-бытового назначения, 13 тонн беленой товарной целлюлозы, 50 тонн оберточной бумаги, 59 тонн кормовых дрожжей, 500 тонн концентратов сульфитно-дрожжевой бражки, 949 килограммов ванилина, 11760 квадратных метров изоплит, 5044 декалитра этилового спирта. Объем производства возрос более чем на полтора миллиона рублей за счет повышения производительности труда.

В юбилейном году объем производства возрастет еще больше и тоже за счет роста производительности труда.

В 1977 году товарной продукции с маркой нашего комбината будет выработано почти на 57,5 миллиона рублей. Успешному осуществлению повышения программы юбилейного года будет способствовать эффективная и высококачественная работа каждого рабочего, инженера, техника, служащего».

А.ГУЛЬБИЦКИЙ, начальник цеха изоплит:

«В честь 60-летия Советской власти работники нашего цеха приняли встречный план: дополнительно выпустить 6 тысяч квадратных метров изоплит улучшенного качества.

Недавно мы закончили монтаж и приняли в эксплуатацию новый двухпильный поперечно-обрезной станок. Он был изготовлен в ремонтно-механическом цехе по чертежам конструкторского бюро комбината. Над чертежами работали старший инженер-конструктор Н.Малыхин и инженер-конструктор В.Шабурин.

Новый станок имеет ряд значительных преимуществ по сравнению с прежним. Теперь изоплита разрезается на стандартный лист с одновременной торцовкой обеих сторон. Операция эта механизирована. Заметно повысились производительность и культура труда. Улучшилось качество продукции.

Механизация трудоемких операций осуществляется у нас планомерно. Установлены листоукладчик, ленточный транспортер в цехе и рольганг на складе готовой продукции, сведен на нет ручной труд при укладке продукции в стопы.

С первых же дней второго года десятой пятилетки коллектив взял уверенный старт. Продукция выпускается с опережением графика и отличается хорошим качеством».

«Все, что намечено – выполним!» Этот призыв звучал не только в социалистических обязательствах бригад, участков и цехов. Он звучал в сердце каждого работника комбината

И когда пришло время подводить итоги, трудовые рапорты звучали радостью:

«Досрочно и с высоким качеством выполнено…»
«Досрочно завершено…»
«Досрочно выпущено…»

Комбинат перекрыл свой встречный план юбилейного года по всем показателям.

В январе 1977 года газета «Правда» опубликовала статью министра целлюлозно-бумажной промышленности СССР К.И. Галаншина «Целевые программы отрасли». В ней говорилось:

«В разгаре трудовые будни десятой пятилетки. Работники целлюлозно-бумажной промышленности выполняют задания XXV съезда партии с чувством высокой ответственности. Ведь без продукции нашей отрасли не могут нормально развиваться общественное производство, наука и техника, культура и быт.

Предстоит сделать многое. Выпуск товарной продукции за пятилетку будет увеличен на 26,7 процента, производство целлюлозы – на 34, бумаги и картона – на 20 процентов. Возрастет производство фанеры, древесноволокнистых плит, кормовых дрожжей, культурно-бытовых и хозяйственных товаров. Почти весь прирост продукции намечено получить за счет повышения производительности труда.

Уже с первых дней второго года пятилетки, включившись в социалистическое соревнование, коллективы отрасли по-деловому приступили к выполнению намеченной программы…

Продолжается строительство Сясьского комбината. Он будет выпускать картон высоких марок для расфасовки и упаковки продуктов».

Всего несколько скупых строчек посвящено Сясьскому комбинату. Но за ними – огромный труд сотен людей – строителей, монтажников, отделочников, бумажников, создающих новое предприятие.

Почти на семь километров вдоль тихой речки Валгомы протянулись производственные корпуса. Вот поблекшие от времени цехи, открывающие панораму: пробную бумагу, на которой когда-то были напечатаны многие газеты, они выдали в канун Октябрьских праздников 1928 года. Рядом с ними – гигантское здание под сводами-оболочками из железобетона. Это достижение строительной индустрии недавнего прошлого: десятилетие назад две фабрики комбината впервые в стране начали изготовление бытовых, санитарно-гигиенических бумаг и многих изделий на их основе.

В 1977 году к комбинату пришла третья юность: рядом с действующими корпусами поднялся новый комплекс, над созданием которого три года хлопотали строители. Он предназначен для выпуска картона тина «хром-эрзац».

В состав комплекса входят древесномассный завод, цех промывки и очистки целлюлозы и многое другое. Однако важнейшей и наиболее сложный объект – собственно фабрика, на которой делают картон. Длина ее здания почти 250 метров, а высота – свыше 40. В этом здании смонтирована огромная бумагоделательная машина, которая выполняет работу высочайшего класса точности при полной автоматизации процессов.

Монтировать ее нужно было с ювелирной аккуратностью: отклонения от допусков подчас не должны были превышать сотой доли миллиметра.

- Тут количеством людей, мускульной силой было не взять: следовало семь раз отмерить, прежде чем раз отрезать, - рассказывает бригадир монтажников П.М. Сергеев. – Но и отмерять-то по нескольку раз особенно было некогда: пуск фабрики к шестидесятилетию октября предусматривали социалистические обязательства трудящихся Ленинграда и области. Так что речь шла об эффективной высокопроизводительной работе. В общем, это был экзамен на профессиональную зрелость.

Монтажников удивить непросто. Но когда на площадку доставили цилиндр машины, растерялись даже они. Весил он 130 с лишним тонн, а его без крана (механизма такой грузоподъемности нет, да и в закрытом цехе он не помощник) следовало поднять на второй этаж.

Привезли мощные домкраты и лебедки. Поднимали по ступенькам: сначала опору сделаем, затем цилиндр на нее перекладываем, как на подмости. Сразу новую опору, повыше первой, свариваем – переваливаем цилиндр на нее. Так по несколько раз, пока на шесть метров не подняли. Норм не было: не каждый день чем-то подобным приходится заниматься. Задание нам дали, это верно. И мы его немножко быстрее выполнили, чем полагалось.

Для коллектива, возглавляемого П. М. Сергеевым, самая главная норма – нравственная, гарантирующая единство слова и дела, верность рабочему долгу. Прежде чем назвать сроки выполнения заданий, монтажники обстоятельно анализируют, что и как лучше сделать. И часто оказывается, что даже рядовая, привычная работа, выверенная как будто бы до мелочей и не сулящая никакого ускорения делу, приносит вдруг неожиданный успех.

Из хорошего качества работы бригад складывается, как стена из кирпичиков, высокая эффективность труда всего коллектива. Это отлично понимали монтажники, принимая встречные обязательства на юбилейный, 1977 год. В соответствии с ними было решено завершить сборку картоноделательной машины и сдать ее в наладку на несколько месяцев раньше первоначального срока. Такой запас времени подстраховывал тех, кто шел следом.

А в канун 60-летия Великого Октября строители Главзапстроя и сясьские бумажники с гордостью рапортовали Ленинградскому обкому КПСС:

«Государственное задание и встречные обязательства юбилейного года выполнены. Получена первая продукция – картон высокого качества».

Первая продукция… Как ни часто в последние годы звучит это словосочетание на комбинате, никак к нему не привыкнуть. Всякий раз оно воспринимается с каким-то обостренным волнением, нескрываемой радостью.

Нет, не столь торжественно, как полвека назад, отмечали сясьстроевцы пуск огромной картонной фабрики, хотя по размерам своим, по сложности технологических машин она вдвое превосходит то предприятие, которое действовало в период первой советской пятилетки. И не передавали из рук в руки присутствовавшие на пуске комплекса люди полотнищ пробного «хром-эрзаца», как передавали тогда в спичечных коробках и пачках из-под папирос «свою» целлюлозу.

Впрочем, если бы и захотели они как дорогую реликвию припрятать на память образчик первого картона – ничего бы не вышло: пробная продукция сматывалась в громадный рулон. И когда мастер новой фабрики В.И. Яковлев подошел к нему – громадному, дышащему зноем и запахом целлюлозы, он едва достал рукой до середины серого цилиндра. Здесь он и написал углем, будто автограф: «Есть первый рулон сясьского картона. 18 октября 1977 года».

Мостовой кран оттащил рулон в сторону: его провожали взглядами, словно прощались с еще одним событием в истории комбината.

- Ну что ж, друзья, спасибо вам за примерный труд, за доблесть, за рабочую солидарность и самоотверженность. Это дело сделано, но на очереди другие задачи: комплексный план экономического и социального развития коллектива действует. И воплощать его в жизнь предстоит нам.

Этим поздравлением главного инженера комбината Б.Н. Таборова и закончилась официальная часть пуска фабрики.

И ветераны комбината, и молодежь по праву могут гордиться рекордными показателями, достигнутыми в юбилейном году, отмеченном двумя незабываемыми событиями в истории страны – принятием новой Конституции СССР и празднованием 60-летия Великого Октября. Сясьстроевцы сделали гораздо больше, что намечали. Выдали сверх программы 700 тонн целлюлозы и 600 тонн бумаги, 77 тонн кормовых дрожжей и товаров народного потребления на сумму 1398 тысяч рублей.

С первых дней третьего года десятой пятилетки после обсуждения решений декабрьского (1977 г.) Пленума ЦК КПСС и Письма КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ о развертывании социалистического соревнования за выполнения и перевыполнение плана 1978 года и усилении борьбы за повышение эффективности производства и качества работы машинисты станков В. Печерских, Л. Иванова, Н. Климентьева и Л. Варфоломеева приняли встречный план – завершить задание трех лет десятой пятилетки к первой годовщине принятия Конституции СССР. Инициативе четырех последовали десятки бригад из разных цехов.

Открыты лицевые счета, приумножающие славу и традиции комбината, уходящего в свое второе полустолетие. Ярко и значимо прошлое Сясьского целлюлозно-бумажного комбината. Но еще прекраснее его будущее. Сясьстроевцы, неоднократные победители во Всесоюзном социалистическом соревновании, осуществляют программу десятой пятилетки, преисполненные уверенности, что готовится надежная стартовая база для будущих свершений.

Анатолий Григорьевич Тютенков

СЯСЬСТРОЙ: ДЕСЯТЬ ШАГОВ В БУДУЩЕЕ
________________

Редактор Л.П. БУГРОВА
Художник И.М. СЕНСКИЙ
Художественный редактор А.К. ТИМОШЕВСКИЙ
Технический редактор Г.В. ПРЕСНОВА
Корректор Т.В. МЕЛЬНИКОВА

____________________

ИБ № 826
Сдано в набор 13.12.77. Подписано к печати 17.03.78.
М-26778. Формат 70х84 1/16. Бумага мелов. Гарн. Балтика. Печать высокая. Усл. Печ. Л. 10,90. Уч.-изд. Л. 9,67.

Тираж 10000 экз. Заказ № 377. Цена 1 р. 30 к.

Орден Трудового Красного Знамени Лениздат, 191023, Ленинград, Фонтанка, 59.
Ордена Трудового Красного Знамени типография Им. Володарского Лениздата, 191023, Ленинград, Фонтанка, 57

Оцифровано проектом SyasNews в 2013 году syasnews.ru

Все фотографии из книги А. Тютенкова "Сясьстрой: десять шагов в будущее" Вы можете посмотреть на нашем сайте в разделе "Фотоальбомы" или по этой прямой ссылке на альбом.

	Размер 300 на 150 рх, статичный
	Размер 175 на 293 рх, статичный
	Размер 175 на 167 рх, статичный
	Размер 150 на 158 рх, статичный
	Размер 420 на 60 px, анимационный
	Размер 100 на 50 px, статичный
	Размер 200 на 100 px, статичный
	Размер 175 на 175 px, статичный
	Размер 200 на 115 пикселей, статичный

Опрос SyasNews

Политика конфиденциальности сайта SyasNews.ru

SERM и PR услуги для продвижения

Новая Ладога

Сясьстрой: десять шагов в будущее

Поиск от Яндекс на сайте SyasNews.ru

Город Волхов

Банеры и кнопки SyasNews

О городе Сясьстрой